Последнее слово реализма
Влас Михайлович Дорошевич
«Я вернулся домой весь разбитый. Словно на мне возили дрова.
Я едва дотащился до кресла и сижу подавленный, в каком-то оцепенении, полный того ужаса, который только что пережил.
Что случилось?
Я был в театре. В одном из лучших парижских театров, – в театре Антуана…»
Влас Михайлович Дорошевич
Последнее слово реализма[1 - Впервые – «Русское слово», 1902, 6 марта, No 63. Печатается по изданию – Сцена.]
* * *
Я вернулся домой весь разбитый. Словно на мне возили дрова.
Я едва дотащился до кресла и сижу подавленный, в каком-то оцепенении, полный того ужаса, который только что пережил.
Что случилось?
Я был в театре. В одном из лучших парижских театров, – в театре Антуана[2 - Театр Антуана – французский театр, основан в Париже в 1897 г. режиссёром, актером, теоретиком театра Андре Антуаном (1858—1943).]. Давали пьесу, которую бегает смотреть весь Париж. Она называется «По телефону».[3 - «По телефону» – пьеса французского драматурга Муне-Сюлли, сына знаменитого актера.]
Я пошел в театр. А передо мной убили целую семью и сказали:
– Все. Спектакль кончен.
И вот я, разбитый, сижу в кресле в оцепенении.
– Что это? Действительно был такой спектакль? Или это мне приснилось? Кошмар?
Драма в 2-х актах состоит в следующем.
Семья Марэ живет за городом верстах в десяти по железной дороге от Парижа.
Поздняя осень. Сумерки. За окном барабанит дождь, завывает ветер. В такие вечера уныло жутко, когда кругом нет жилья.
Марэ едет в город и оставляет жену с ребенком и нянькой.
У него вечером в Париже дела. Он пообедает у знакомых, у Ривуаров, и потом поедет по делам.
Он говорит по телефону.
– Соедините с номером таким-то. Merci… Это ты, Ривуар? Я еду в город и буду обедать у тебя. Можно? Отлично.
– Спроси о здоровье madame Ривуар! – говорит жена.
– Да, да! Это голос жены! – продолжает Марэ в телефон. – Ты узнал? Она справляется о здоровье твоей супруги!
– Как? Разве в телефон слышно, что говорится в комнате? – удивляется жена Марэ.
– О, теперь такие сильные микрофоны. Слышен каждый шорох! – отвечает муж.
Итак, он едет.
– Страшно тут оставаться вечером одним! – говорит старуха нянька.
– Чего там страшно? С вами остается Блэз.
Блэз – лакей. Он в это время укладывает вещи.
– Наконец, вот тут есть револьвер.
Марэ открывает бюро, в котором лежит револьвер.
– Он заряжен. В случае чего, возьми этот револьвер. Ну, прощайте и не бойтесь. Бояться нечего.
Марэ целует жену, целует ребенка полусонного, который лепечет какую-то милую детскую дрянь:
– Папа, привези мне из Парижа сестрицу!
– Ха-ха-ха! Ах ты, выдумщик! Спи!
Марэ уезжает.
Женщины остаются одни.
Закрывают ставни. Зажигают лампу.
Ребенок засыпает на диване.
За окном барабанит дождь и завывает ветер.
Уныло и жутко.
– Ну, Нанетт, – говорит г-жа Марэ, чтоб как-нибудь скоротать время, – давайте сведем счет. На что вы истратили двадцать франков, которые я вам дала?
– Пять франков на то-то, два с половиной на то-то… Барыня, – вдруг прерывает нянька, – кто-то трогает ставни.
– Это ветер. Дальше! Заплатили вы прачке?