Меня уже нет
Андрей Игоревич Егоров
Он разбился в автокатастрофе. Жена предала его, и он доживает остаток своей жизни в коме. Но вот он умер и… его дух получает возможность отомстить, хотя и заплатив за это высокую цену…
Андрей Егоров
Меня уже нет
***
– Что с тобой стало?! – Лидия попятилась, закрываясь от меня ладонью, словно от этого пустого жеста я мог исчезнуть. – Что с тобой стало? Посмотри… на себя… Тебя уже нет…
– Что со мной стало… – проговорил я и уставился на свои руки. Они дрожали перед помутневшим взором, паутинная пелена мешала мне их видеть. Ясности не было теперь ни в чем – ни во взгляде, ни в мыслях. И даже чувства мои терялись в бешеной амплитуде переживаний – от накатывающей внезапно тоски до безудержного восторга.
В открытых ладонях стали собираться тени, сползаться от большого пальца к запястью. В темных линиях жизни, которыми они стали, читалось что-то странное. Я напряг зрение. Узор составил пентаграмму, и распался. Ладони сделались гладкими, словно я никогда не жил.
– Что со мной?! – повторил я и шагнул к Лидии. – Мне кажется… я… я… что со мной…
Краем глаза я различил какое-то движение, резко повернул голову и увидел в старом, сверкающем серебром зеркале себя. Я стоял там с опущенной головой – подбородок упирается в грудь, и прядь сырых волос, запачканных чем-то густым и темным, липнет к высокому лбу.
Я посмотрел на Лидию. Ее черты оплывали подобно воску. Нижние веки тянулись вниз, обнажая красную изнанку и белые глазные яблоки.
Меня охватил страх. Мысли путались, терялись…
Тихий шелест, похожий на шепот прервал тишину. Вкрадчивый, волнующий шепот, будто кто-то проговаривал слова, дышал мне в ухо. Шепот нарастал, обретая ясное, громовое звучание. Целый шквал чувств и образов обрушился на меня, и я вдруг вспомнил, что произошло. И пробудился от болезненного сна…
Машину занесло на повороте. То ли покрытие дороги оказалось слишком скользким, то ли я уже так накачался спиртным, что просто не справился с управлением. До этого момента Лидия кричала на меня, называла мстительным идиотом и неврастеником, а тут вдруг разом замолчала, словно невидимая рука заткнула ей рот. Она всегда отличалась повышенной чувствительностью к неприятностям. В следующее мгновение мы протаранили полосатое заграждение моста, и синее небо внезапно переместилось вниз, заполнив собою лобовое стекло. «Мамочка», – проговорила Лидия совсем по-детски. Ее слова оказались последним, что я услышал.
На меня обрушилась свинцовая тяжесть, и в голове взорвалась хлопушка, рассыпалась перед моим мысленным взором россыпью цветного серпантина.
За кратким мгновением боли наступило резкое облегчение. Я вытянулся во весь рост, испытывая что-то похожее на наслаждение, и открыл глаза.
Надо мной клубился сумрак. У черного цвета, как известно, множество оттенков. Этот сумрак имел не меньше тысячи. Он обволакивал мое тело иссиня – черным, лиловел у лица, зеленоватый вдалеке, наползал на меня, и с каждым вдохом я вбирал в себя все больше холодной серой мглы.
Затем тело мое свело судорогой, я весь затрясся и почувствовал сильные удары в грудь. Мне показалось, словно сквозь толщу воды ко мне пробивается голос: «Да дыши же ты! Дыши!». Затем все стихло.
Мне показалось вдруг, что я стою один на пустынной, запорошенной снегом улице. В отдалении светится желтым фонарь, а черные дома, лишенные окон, возвышаются по правую и левую руку от меня. Я сделал шаг, ожидая услышать, как захрустит под каблуком снег, но вместо этого провалился в иную реальность.
Я все падал и падал, меня тряс озноб, мучительно болело все тело, особенно грудь и ребра. Мне казалось, что мои руки и ноги вырваны из суставов и болтаются, словно тощие конечности марионетки.
Я нашел себя среди бурых водорослей, покачивающихся вместе с течением реки. Я лежал в густой, ледяной воде и глядел сквозь нее на желтый песчаник, мелкие камушки, старую покрышку и почти живые стебельки водорослей.
Я испугался, что утону, и принялся сучить руками и ногами. Глянув мимолетно вверх, я не увидел солнца – один только черный мрак. Словно небеса разверзлись бездной, падать в которую целую вечност