Змеиный брод

Дарья Райнер

На закате лета в степи цветёт горевица.В белый город Агаан прибывает молодой столичный доктор, ещё не подозревая, что его последней пациенткой станет отшельница, живущая за рекой, та, кого в народе кличут шавар шулам – «глиняной ведьмой».Вита Карду из ветви Чертополоха знает: ей осталось недолго. Наделённая даром создавать даэвов, верных не-живых слуг, она спускается по Костяной тропе в Нам-Дор, землю духов, чтобы вернуться с надеждой. Но сумеет ли древнее ремесло помочь там, где бессильна наука?На заре осени кончается смерть и начинается жизнь.

Дарья Райнер

Змеиный брод

Пролог

Над пламенем вился мотылёк. Три свечи горели в детской спальне, источая аромат кедра и голубой ромашки – по одной для каждой из сестёр.

– Ясь? – позвала средняя, поворачиваясь на левый бок. – Сегодня твоя очередь.

Каждый вечер перед сном они рассказывали истории: те, что выдумали сами, или те, что узнали от других. Иногда смешные, но чаще страшные. Про болотных ведьм и злых чотгуров – духов степняков, что жили на другом берегу Чурнавы, называя себя голын-удам – «детьми реки».

Дана, старшая из дочерей Кали?на Ихо?ра, любила такие сказки больше всего. Потомки Матери-Яблони уживались со степным народом уже сотню лет – с тех пор, как заложили первый камень Агаана, Белого города, – а легенды всё не иссякали.

Две ночи назад она рассказывала про Костяную тропу, тайное ущелье в горах, ведущее в Нам-дор – потусторонний мир, где светит багряное солнце и раз в двенадцать лет зацветает бессмертник.

– И что с ним делать? – прыснула Яська. – Съесть? Тогда будешь жить вечно?

– Растолочь в порошок, смешать с гадючьей кровью и выпить. Только не цветы, а корни, – поправила двенадцатилетняя Агния.

– Фу! Ты сама это придумала.

Старшие сёстры переглянулись, а кроха Ясения обиженно умолкла. Она больше любила сказки про мудрых дев и храбрых княжичей – и чтобы дело заканчивалось свадьбой, а не чьей-то смертью. Поэтому Дана, услышав тихое сопение слева от себя, довольно выдохнула:

– Спит она. Закончи вчерашнюю, про Змеиный брод.

Агния завозилась под одеялом, вспоминая, о чём говорила, когда мать вошла и бесцеремонно задула свечи – отругала девочек за то, что не спали. Да что толку?..

Истории стали для них убежищем – как дальний угол в саду, заросший сорными травами. Там сёстры Ихор устроили тайник: наполнили шкатулку вещицами – памятными или просто красивыми – и закопали под кустом боярышника. «Земле можно доверить любые секреты, – говорила прабабка Эвена, которой не стало прошлой весной. – Нет более надёжной защиты».

– Ой, точно! Про дом из глины и костей… – Агния улыбнулась, глядя, как пляшут огоньки и рвутся тени к изножью кровати. – Ну слушай, раз не боишься.

Она понизила голос до шёпота, и Дана опустила веки, представляя, как шагает по высокой траве к излучине.

Змеиным бродом называли мелководье на дальней протоке – там и впрямь водились узорчатые полозы, которых ловили мальчишки. Гадюки рыскали повыше, на каменистых тропах.

За протокой стоял дом. Косой, приземистый. Его вылепил из глины безумный ургэм – травник, которого прогнали степняки. За что – никто из городских не знал. Никому не было дела. Построил хижину – и умер, никто не пришёл, чтобы сжечь мертвеца и отпустить на небо…

А в роду Чертополоха, у господина Влада?на Ка?рду родилась дочь – Вилетта. Старшая из трёх детей, она выросла дикой и нелюдимой. Дурной, как говорили.

Дом Карду уважали в Дюжине. Все знали, что у них в служении находятся духи – от самых безобидных до опасных. Правда, никто не знал, как их подчиняют: каждая Ветвь берегла свои тайны…

– С тех пор ничего не изменилось, – вставила Дана в рассказ сестры, которую не зря в семье прозвали «маленькой старушкой: она умела говорить так складно и серьёзно, что взрослые диву давались. И дар Боярышника у неё был самым сильным: Агния не просто заговаривала кровь, но говорила с ней, видя прошлое и будущее.

– Угум. Выходи замуж за Марка, он тебе расскажет.

Дана протянула руку и ущипнула сестру за плечо.

– Ай! За что?

– Тише! Яську разбудишь. – Она уткнулась лицом в подушку, спрятав улыбку. Пятнадцатилетни