Вывихнутое время. Между насилием и духом

Жак Деррида

Эммануэль Левинас

Философский поединок

«Вывихнутое время», или «время, сорванное с петель» – философское понятие, введенное в оборот Жаком Деррида, французским философом-постмодернистом. Такое время порождает страх, тревогу, неуверенность, зачастую – тоску по прошлому. При этом, обновить понимание места человека в мире невозможно в рамках европейской философской традиции, утверждал Деррида и проводил ее тотальную деконструкцию.

В этических вопросах на Деррида оказал сильное влияние Эммануэль Левинас, другой известный французский постмодернист. В частности, Левинас говорил, что современность неизбежно порождает кризис идентичности субъекта, а объективная реальность усугубляет этот кризис, добавляя к нему иные проблемы. Одной из самых острых проблем Левинас считал насилие, в связи с чем он рассматривал соотношение насилия и духа; вслед за ним и Деррида посвятил этой теме отдельное исследование.

Эммануэль Левинас

Вывихнутое время. Между насилием и духом

© Левинас Э. (Lеvinas Е.), Деррида Ж. (Derrida J.), правообладатели

© Перевод с французского А.В. Парибка, Н.Б. Маньковской, А.В.Ямпольской и др.

© ООО «Издательство Родина», 2023

Эммануэль Левинас. Дух времени

Время и другой

(по материалам лекций)

Одиночество

Что мы никогда не остаемся одни, стало уже общим местом. Мы окружены существами и вещами, связи с которыми поддерживаем. Мы с другими: посредством зрения, соприкосновения, сопереживания, посредством совместной работы. Все эти связи переходные: я касаюсь предмета; я вижу другого. Однако я не есмь другой. Я это я сам. Мое бытие, тот факт, что я существую, мой акт существования представляет собою нечто совершенно непереходное, безинтенциональное, безотносительное. Существа могут обменяться между собою всем, кроме своего акта существования. В той мере, в какой я есмь, я есмь монада. Именно благодаря моему акту существования у меня нет ни окон, ни дверей, а вовсе не потому, что я содержу в себе нечто, что не могу передать. Непередаваемое это то, что укоренено в мое бытие, то, что принадлежит исключительно мне. Таким образом, никакое расширение моих знаний и средств самовыражения не затрагивает моей связи с актом существования, связи прежде всего внутренней.

Может показаться, что данные о первобытном мышлении, по крайней мере, в истолковании Леви-Брюля, способны пошатнуть само основание нашего подхода ведь у него речь идет о существовании как переходном (то есть передаваемом). Благодаря причастности субъект не просто видит другого, но и является другим, это представление для первобытного мышления куда существеннее, чем его до-логичность или мистичность. И все-таки от одиночества оно нас не спасает. Во всяком случае современное сознание так просто от своих тайн и своего одиночества не отречется. В той мере, в какой опыт причастности является подлинным, он совпадает с экстатическим слиянием оба его участника в недостаточной степени в нем удерживаются, а потому мы, отказываясь от монадологии, приходим к монизму.

Акт существования не признает никаких связей, никакой множественности; он не касается никого, кроме существующего. Одиночество это не фактическая отделенность Робинзона, ни невыразимость содержания сознания; это нерасторжимое единство существующего и его дела существования. Добраться до акта существования в существующем значит заключить его в единство и обезопасить Парменида, предотвратив любые возможные попытки отцеубийства со стороны его наследников. Одиночество заключено в самом факте наличия существующих. Помыслить себе ситуацию преодоленного одиночества значит подвергнуть проверке принцип связанности существующего и его акта существования и устремиться к некоему онтологическому событию, где существующее сочетается с актом существования. Событие, в результате которого существующий сочетается со своим актом существования, я буду называть гипостазисом. Восприятие и наука непременно исходят из наличия существующих, уже наделенных своим частным актом существования. Но действительно ли неразрывна связь между тем, что существует, и его актом существован