Назад к книге «Что скрывают окна» [Эльбрус Баграмович Джабраилов]

Что скрывают окна

Эльбрус Баграмович Джабраилов

Малику 22. Ему не нравится, что его жизнь похожа на аквариум, в котором его задача просто вовремя принять пищу и лечь спать. Вокруг него тоже ничего не меняется, все стабильно как в аквариуме. В его "аквариуме" есть места, которые он ненавидит – окно, в которое мать могла быть свидетелем его позора. Это самая большая загадка и травма в его жизни, которое поставит его перед выбором. Сделает ли Малик правильный выбор и спасется или же это история большой трагедии? Публикуется в авторской редакции с сохранением авторских орфографии и пунктуации.

Эльбрус Джабраилов

Что скрывают окна

Глава 1

Быть человеком – значит жить вечность!

Эльбрус Джабраилов

Малик крошил кубик сухой смеси в аквариум. Рыбка точно угадывала время кормления и подплывала к поверхности. Малик всегда наблюдал за ней. Она уже несколько лет то и делает, что просто ест и отдыхает. Импровизированные коралловы рифы и всякие ракушки уже покрылись водорослями и помутнели

– Малик! Надо уже почистить аквариум! Когда ты это делал в последний раз! – сказала мама с кухни, занятая приготовлением обеда – Малик не ответил, он чистил его совсем недавно, все сияло, но жизнь "Наполеона" от этого не изменилась, он жил для того, чтобы быть

– Да, "Наполеон", как мы с тобой похожи – сказал Малик, смотря как рыбка поедает корм – Малик сравнивал его с собой, он называл и свою жизнь аквариумом, в нем тоже ничего не менялось: дорога в школу а затем и в универ, через куча переходов и мостик, тусклые подъезды, грязные лестницы, скрипучие лифты с прожеными кнопками, тот же тусклый коридор в конце которой стол в прихожей с яблоками в вазе

– Мы те же рыбки в аквариуме, которых кормит бог, и мы живем лишь для того, чтобы быть – говорил он себе – Будь ты человеком, то врядли стал бы Наполеоном – сказал Малик про себя и пошел готовиться к тренировкам.

С кухни шел приятный аромат еды. Он зашел в свою комнату и включил свет. На стенах висели плакаты с изображениями разных героев и бойцов. Его комната была раем перфекциониста. Он достал перчатки и аккуратно уложил их в сумку, боясь помять футболку – Малик, иди кушать – сказала мама.

Малик поставил сумку на подоконник и заслонил фотографию покойного отца.

Его отец Али, был героем второй чеченской кампании. Будучи командиром приграничного поста он с отрядом приняли неравный бой в ходе которого он был тяжело ранен. Уже лежа и истекая кровью над ним остановился глава боевиков. Али не стал отводить взгляд и отдал душу смотря в глаза соему врагу. Командира боевиков окликнули – Командир! Что делать с пленными? – Свяжите их и оставьте живыми, это его доверенное, они нам не принадлежат, он отдал за них большую цену – Сказал командир впечатленный храбростью Али.

Малик оделся и вышел в путь – Береги себя сынок – сказала мама вслед – До встречи мам, ответил он еле слышно.

По выходу из подъезда в галаза бросилась надпись на сосеедней высокоэтажке: Победа или рай! Этот лозунг появился здесь совсем недавно и был единственным явлением, которое что то изменило в аквариуме жизни. Эта надпись занимала все больше времени его размышлений. Она проводила его до самой автобусной остановки и потому Малик все время на нее оборачивался. Эта надпись, будто была предназначена именно для него, будто человек в аэропрту с плакатом в зоне ожидания, ему даже становилось неловко от того, что проходил мимо.

Автобусы тоже были частью "аквариума". В них он занимал места у окна. В "аквариуме" было много окон, это окно он любил больше всего. В него он мог наблюдать за жизнью а не другие за ним.

Наконец он прибыл в спортзал. И тут ничего не менялось: запах пота и запресневелых досок, все те же спортсмены, уже списанные фортуной и спортом. Большинству из них, просто больше нечем было заняться, спорт был единственным, что они умели делать и все боялись уйти отсюда и изменить жизнь. Но они только оттягивали неизбежное. Все, кто наконец решил завязать со спортом и уйти, работали охранниками или таксистами, а кому повезет становился телохранителем.

Малик ненавидел эту необратимую обреченность, именно так она пахла: потом и