Поминая былое

Константин Александрович Сапрыкин

Андрей Андреевич Вознин

Воспоминания судебно-медицинского эксперта. С элементами юмора, мистики и прочей потусторонщины.

Андрей Вознин, Константин Сапрыкин

Поминая былое

Спящая красавица

– Сударь, назовите причину, по которой вы соизволили перейти на сторону тьмы? – Профессор Арсений Германович Пестов постукивал карандашом по столу, строго глядя поверх панцирных очков.

Жёлтый кенарь, запертый в подозрительно отливающую золотом клетку, на каждый стук карандаша отзывался коротким чириканьем. И это чириканье совершенно странным образом и у меня отзывалось внутри… А возможно, подобно глупому кенарю я так реагировал на строгий стук по начальственному столу.

– Почему на тёмную? – Даже слегка растерялся таким неожиданным поворотом собеседования. Какая к чёрту тьма? О чём это он?

– Ну, как же. Вы шли в медицинский институт, собираясь нести добро людям – бороться со страшными болезнями, порою даже, я так подозреваю, рисуя в светлых мечтах картины ужасных эпидемий, где вы, облачённый в защитный костюм, мужественно шныряете среди стонущих в исподнем людей… Разве нет?

Я покраснел – вот же проныра, не зря среди студентов его втихаря называли Люциусом, с толстым намёком на известный мифологический персонаж. В нашем Меде Пестов преподавал для нескольких потоков анатомию, и приверженность изначальному дуализму не признавала иных оценок в зачётке, кроме как неуд и удовлетворительно. Порою, отчитывая очередного студента, неспособного отличить os scaphoideum от os lunatum, профессор иронично заявлял:

– Какие проблемы выучить анатомию? Всего-то надо запомнить: у обычного человека две руки, две ноги и голова… Ну, и ещё в придачу пара сотен косточек в кистях…

Понятно, что неуды студенты хватали не за неумение досчитать до двух, а за нечёткие познания в массе латинских наименований человеческого костяка и прочей требухе.

Оттирая нежданно выступивший на лбу пот, я промямлил в ответ:

– Некоторым образом…

– Вот и объясните, почему вы решили боле не утруждать себя выбором из всего многообразия способов излечения человеческого стада, а ограничиться личным общением со Смертью? Так сказать, T?te-?-t?te.

И действительно, почему? Не скажешь же, что позвал институтский кореш, пообещав высокую зарплату и бесплатное молоко. Слишком кощунственно это прозвучало бы в этом освящённом храме Танатоса. Впоследствии, правда, ни молока, ни высоких зарплат так и не довелось лицезреть, но это уже совсем иная история…

– Кхм, в детстве зачитывался романами о Шерлоке Холмсе, Арчи Гудвине…

– Да-а-а? – Удивление в голосе собеседника меня насторожило. Неужели слегка прокололся с именами героев из недавних видеофильмов?

– Опять же… Зарплата… Молоко… К-коровье… – слегка заикаясь, я понемногу выдавал тайные помыслы, которые, судя по всему, и так не являлись великой загадкой для слишком проницательного профессора. Проклятые панцирные очки! Усиленный толстыми линзами взгляд буквально прожигал со всеми моими тайнами насквозь.

– Ясно. Как с анатомией?

– Прекрасно…

– Я не про вашу. – Собеседник с усмешкой окинул взором с мускулистых ног атлета до светлой головы мыслителя. – А про оценку в дипломе.

– Удовлетворительно. – Чёртов собеседник умело вгонял в краску смущения.

– На чём «плавали»?

– Ходил. На подводной лодке…

– Ха-ха! Так, служивый, морячок?

– Да. После второго курса был коварно ввергнут во временной провал, установленный Постановлением Совета Министров СССР о призыве студентов ВУЗов в СА. Три года коту под хвост…

Профессор ещё раз прожёг оценивающим взглядом, словно пытаясь узреть все мои пока ещё непроявленные совершенства, и кивнул на дверь:

– Ну, чтобы так больше не думал, иди, сдавай свою макулатуру в кадры.

Ура! Не попрощавшись, вскочил и кинулся на первый этаж, покуда опомнившийся Люциус не включил заднюю…

Я сидел перед стойкой и быстро заполнял анкету. Изучавшая документы пожилая кадровичка костлявостью и страшной бледностью невольно наводила на крамольные мысли, что кадровая работа в бюро судебно-медицинской экспертизы не более чем некий душевный факультатив, а основной финансовый дох