Поэзия на европейских языках в переводах Андрея Пустогарова

Сборник

Эта книга – результат более чем двадцатилетней работы члена Союза «Мастера литературного перевода» Андрея Пустогарова. Отбор для перевода проводился по следующим критериям: произведение должно содержать новое для русской поэзии, то, что у нас еще не освоено, и быть интересным современному читателю.

Поэзия на европейских языках в переводах Андрея Пустогарова

Мировая литература нового времени

© Андрей Пустогаров. Избранное.

© Пустогаров А.А.

© Обложка Ольги Романовой

Задача художественного перевода

Вместо предисловия

Многие произведения, переводы которых опубликованы в этой книге, уже переводились на русский. Может возникнуть резонный вопрос: зачем заново переводить то, что русский читатель уже читал? Какой смысл?

Чтобы ответить на этот вопрос, надо решить: а для чего вообще делаются переводы?

– Как для чего? – удивится читатель. – Переводчики, по выражению Пушкина, это почтовые лошади просвещения. Вот они и просвещают нас относительно того, что пишут на других языках.

– А если, – спрошу я, – на других языках не пишется ничего стоящего и интересного, переводчику и тогда стоит переводить новых авторов, тратя свое и читательское время на явную труху или банальность?

По-видимому, нет.

Как-то на встрече переводчиков в Белграде я дал определение нашему занятию:

переводчик – это охотник, который должен высмотреть дичь на сопредельной территории. А далее добыть ее, доставить на свою территорию и уже здесь разделать и вкусно приготовить.

Но какую же именно дичь имеет смысл доставлять к нам?

Начнем с того, что поэзия (как и искусство вообще) – один из способов познания мира. Наряду с наукой. Только в отличие от науки искусство имеет дело с эмоциями. Поэтому, если то или иное произведение не затрагивает ваши эмоции, значит, к искусству оно, по крайней мере для вас, не имеет никакого отношения.

С этой способностью воздействовать на наши эмоции тесно связан, пожалуй, главный признак искусства. Как и в науке, в искусстве имеет смысл только новое.

Об этом прямо сказал Борис Пастернак: «Талант всегда нов».

Отсюда непреложно следует: что не ново – не талантливо. А значит, к искусству не имеет отношения.

Опять сравним искусство с наукой. Каждое настоящее произведение искусства – это своего рода открытие, создание того, чего не было раньше.

Простой пример: известное хайку японца Мацуо Басё (1644–1694):

Смерклось над морем,

белеет едва

крик дикой утки.

Открытие здесь в том, что звук воспринимается как цвет. Впоследствии оно неоднократно было использовано другими авторами.

Представим, однако, что переводчик не разглядел эту новизну и перевел так:

Смерклось.

Над морем кричит

белая дикая утка.

Многочисленные читатели восхищались бы глубиной восточной поэзии, но открытие не стало бы известно за пределами Японии, не было бы воспринято поэзией на других языках, что затормозило бы ее развитие.

Как известно, мы можем воспринять только то, что уже знаем. Так каким же образом новое проникнет из другого языка в наш? Очень часто оно и не проникает. Переводчик выбрасывает из авторского текста все оригинальное – не замечая его или считая, что «это не поэзия», – и заменяет поэтическими банальностями. При этом читатель удовлетворенно отмечает: ну вот, везде пишут, как у нас.

Так как же разглядеть и перетащить к нам эту новизну?

Существует целая наука – эвристика, которую определяют так: наука о том, как делать открытия. В случае перевода эти открытия достаточно разглядеть.

Ничего более действенного, чем интуиция, я тут предложить не могу.

Разве что следующее. Всем нам присущ инстинкт новизны. Человек, создающий новое, испытывает эмоциональный подъем. Испытывает его автор, что в целом сказывается на его произведении. Если переводчик, рассматривая один из вариантов перевода, испытывает эмоциональный подъем, весьма вероятно, что он осознал новое.

Этот, связанный с новизной, эмоциональный подъем надо передать читателю.

Чтобы читатель не говорил: «Да читал я этого Данте! Тоска смертная.

В этой книге присутствуют переводы двух песен из начала Данто