– Фух, добралися до дому! Можа и оклематца малэнько! – выдохнул Семён и откинулся на спинку сиденья. Поездка в Белгород для него была сродни полету в космос: при виде светофоров он весь подавался вперед, пальцы на руле белели от напряжения, на лбу появлялась испарина. Но встретить племянника надо, никуда не деться: у Семёна одного из всей деревенской родни была машина, «Москвич 412». Хорошо еще, что поезд из Мурманска прибывал в 4 утра – в спящем Белгороде движение замерло, выехали из него без проблем.

Казачья Лисица в это раннее июльское утро еще дремала. Из-за соседнего забора показалась голова в белом платке. Семён заметил ее:

– Гля, наблюдаить уже. Без яё ни один галун не отсвятиться! Ну, Санька, отгарни-ка фортку, въеду на двор.

Саша пошел открывать ворота, а его жена с двухлетним сыном и дочерью-старшеклассницей вышли из машины и огляделись. Солнце уже разлилось по огородам и полям, заглядывало в окна деревянных домов, стоявших по обе стороны небольшой речушки. Тишина и синее небо над бесконечным степным простором обещали им, уставшим после трехдневной качки в поезде, покой и отдых. Ну и деревенские Сашины тётушки Марфуша, Матрена и Лена сулили в письмах, что в Казачьей Лисице «летом дюже хорошо». В детстве здесь Саша с братом проводили лето, отсюда родом их родители, деды и прадеды.

– Пойдем у хату, зараз снидать будем! Тетка Марфуша щас на стол соберёть, – позвал Семён. Через темные сенцы прошли в хату. Навстречу вышла маленькая, темная от загара женщина, чем-то неуловимо похожая на недавно умершую Сашину маму, Марию Акимовну.

– Проходьте, проходьте, детки дорогие! Дайте-ка на вас глянуть. Санька, племянничек родный, ну здравствуй! Ета Оля? А тая Маша? – обнимала Марфуша всех по очереди, улыбаясь, распуская лучики морщинок, – а тута малый Илюша. В нашу породу схожий! Мойтя руки у рукомойнике, утирка тута вот чистая на укрючке. И айда снидать!

На столе появилась большая сковорода с жареной картошкой и гусиными яйцами, тарелка с хлебными ломтями, блюдо с оладьями, соленые огурцы. Хозяйка суетилась и угощала:

– Накладайте, бярите картоху, огурки. Тута вот взвар, пейтя! Санька, мабуть кысляку с пампушками? Чи молока?

– Да не суетись ты так, тёть Марфуша! Садись сама поешь. Лучше расскажите, как вы тут поживаете, – остановил ее Саша.

Марфуша села рядом с мужем, положила и себе картошки, но ела рассеянно, поглядывала с интересом на гостей и выжидательно на Семена. Тот не спеша выпил бокал молока и начал рассказ:

– Жись у нас тута няхитрая. Мать у мене помёрла, годовщина в етам месяце будеть как… У нас последнее время жила, доглядали мы с Марфой яё. Вот так-то вот… Картоху вот надысь окучили… Жара стоить, с утра бегаем туды-сюды з вёдрамы, огурки да помидорки поллём – силов нету, треба отлежатца. Старьё, а туды же… – усмехнулся он. – А у вас там на севере как жись протекаить? Бывал я там лет тридцать тому. Нябось у леспромхози люди работають?