Первая борозда

Плуг врезается жалом без жалости

в пересохший, немой монолит,

отвердевшая почва пылит,

разрушаясь под действием тяжести.

Борозда искалечила поле,

рваной раной разделана плоть!

Предстояло ещё распороть,

раскроить сухопутное море,

где ковыль изгибался волной,

прижимаясь к родимой земле…

Многолетней, живой целине

предстояло остаться вдовой.

Всего лишь поле

Поле озимой пшеницы зелёной

мягкой подушкой лежит вдалеке,

рядом желтеет другое, с соломой,

полюшко-поле в чудном парике!

Осень намочит, зима заморозит,

май приласкает, лето пожнёт.

Кучно стоят, ожидая, колосья,

скоро ли снимут спелости гнёт?

Проза поля

Дядя Витя стишки не читает,

дядя Витя на тракторе прёт

и от пыли всё время чихает,

и вспотевшую голову трёт.

Культиватор прицепит на поле,

гидравлический шланг привернёт:

– Не пойму, нет давления что ли?

Иль давление шланги мне рвёт?

В поле жизни написана проза,

в борозде воскрешеньем ростков,

где дурманят упавшие росы —

дяде Вите не нужно стишков.

«Бежать по дороге к ветру лицом…»

Бежать по дороге к ветру лицом,

пред небом святым упасть на колени,

услышать далёкий в селе перезвон,

уснуть в мягком лоне душистых растений.

Приятная нега, томящая грудь,

в сознание льётся прохладным потоком,

душе невозможно, увы, отдохнуть,

но справиться можно с щемящим пороком.

Забита душа до предела страданием,

покрыта душа ради жизни парчой,

один перезвон прозвучит упованием,

травы степные станут свечой.

– Очисти мя грешного, степь, умоляю!

Сотки ради жизни моей полотно

своими цветами, что с краешка рая

душистым незлобием смотрят в окно.

Ветер с морей

В заснеженных далях российских полей,

отвергнутых, ныне пустынных,

бродил, завывая, ветер с морей —

не видел степей он полынных!

Море бушует, взрывается шквал,

пена взлетает, грохочет прибой —

ветер метался по лезвию скал,

целыми днями искал он покой!

– Нет, не найти покоя мне здесь,

в тихое место скорей полечу,

море ликует – водная спесь!

Нет! Не хочу, не хочу, не хочу…

В заснеженных далях российских полей,

отвергнутых, ныне пустынных,

бродил, завывая, ветер с морей —

не видел степей он полынных!

В метель по степи

С силой двинул прямо в ухо

снег щепоткой ледяной —

не приветливо и сухо

степь встречает – дом родной!

Разбежалась по дороге

вьюги белая струя,

словно горные пороги

прохожу на лодке я!

Воротник, обросший коркой,

резал шею остриём,

вверх его – торчащей горкой —

тает снег – бежит ручьём

по спине ознобом гадким,

скину вниз – метёт в кадык!

Не привык к таким осадкам,

к лету больше я привык!

По дороге заметённой,

еле ноги вывожу…

Почему такой влюблённый

в степь России? Не скажу!!!

«В стоге душистого сена найти стебелёк…»

В стоге душистого сена найти стебелёк

тёмный, засохший, видевший жаркое лето

в вольной степи, где порхал над цветком мотылёк

яркими крыльями впитывал нежность рассвета.

Лечь в этот стог. Закопаться. Не видно лица

с лёгкой улыбкой вновь обретённого счастья.

Там, в глубине, ощутить аромат чабреца

с тонкими нотками предгрозового ненастья…

«Весна одурманила воздухом свежим…»

Весна одурманила воздухом свежим

сырым и туманным утром в степи,

мне не забыться сном безмятежным —

сердце тревожат весенние дни!

Встану пораньше, двери открою,

встречу я мир в предрассветной красе,

мысли чисты светлой порою,

словно туман в лесной полосе.

Вечное – вечно

Сладким дождём упиваются травы —

первые травы весенней земли!

Вечное – вечно! Не ради забавы.

Ради забавы царят короли.

Бабочка машет складными крылами,

гладя воздушное поле ветров.

Вечное – вечно, но где-то цунами

смоет красивую россыпь цветов.

Пыль оседает частицами праха

в горных массивах и нежных лугах.

Вечное – вечно! Жизнь – это плаха,

плаха доверия в божьих руках!

Влюблённость в степь

Влюблённый в порочность пространства степи,

стою, продуваемый насквозь ветрами,

смотрю – горизонт в предрас