Поэтика русской литературы. Филологические очерки

Мстислав Исаакович Шутан

В сборнике филологических очерков раскрываются особенности поэтики произведений русской литературы XIX-XX веков. При этом особое внимание уделяется повествовательной системе эпического произведения, сюжету и его композиции, диалогу в романе, бинарным лирическим структурам, образно-ассоциативным моделям художественных текстов. В сборнике присутствуют типологический, интертекстуальный, а также лингвостилистический подходы к интерпретации литературного произведения. Широк круг авторов, произведения которых рассматриваются в книге. Это Грибоедов, Пушкин, Баратынский, Давыдов, Лермонтов, Гоголь, Гончаров, Тургенев, Тютчев, Фет, Некрасов, Достоевский, Лев Толстой, Чехов, Горький, Куприн, Булгаков, Мандельштам, Ахматова, Пастернак, Фадеев, Кушнер, Самойлов.

Издание адресовано учёным-филологам, вузовским и школьным преподавателям литературы, преподавателям в системе повышения квалификации учителей, аспирантам и студентам.

Мстислав Шутан

Поэтика русской литературы: Филологические очерки

© Шутан М. И., 2023

© Издательство «Прометей», 2023

* * *

Интертекстуальный подход к анализу произведения

Древнеримская элегия и русские поэты

(А. С. Пушкин и О. Э. Мандельштам)

По мнению Р. Барта, «каждый текст является интертекстом; другие тексты присутствуют в нём на различных уровнях в более или менее узнаваемых формах: тексты предшествующей культуры и тексты окружающей культуры» [3: 429–430]. Но конститутивный признак интертекста, на наш взгляд, присутствуют в том его определении, которое даёт А. Ранчин: «Фрагменты претекста, оказываясь инкорпорированными в новый текст (посттекст), приобретают в нём особенные, прежде им не свойственные смыслы. На пересечении «исходного» и «итогового» текстов рождается ещё одна смысловая сфера, ещё один текст, не похожий на них и одновременно им соприродный. Именно этот феномен, эфемерный, призрачный и реальный одновременно, а не произведение-текст я, в отличие от Ю. Кристевой, склонен именовать интертекстом» [8: 12].

В представленном выше определении интертекст преподносится как некая смысловая сфера, возникшая в результате пересечения, своеобразного диалога двух текстов. Действительно, интерпретируя художественные тексты, мы нередко пытаемся понять характер семантических трансформаций тех или иных претекстовых элементов, которые органично (или неорганично!) вошли в новую структуру.

Действительно, знаки претекста чаще всего не некие вкрапления в основной текст, существующие достаточно автономно, а элементы, которые способны влиять на новый текст, а подчас и обусловливать его художественное содержание и структуру (вспомним о поэтике пародии или стилизации). Иначе говоря, интертекст – это смысловая сфера, обусловленная включением знаков претекста в процесс создания новой текстовой среды.

Французский философ Монтень «текст, пестрящий цитатами, часто уподобляет мозаике, лоскутному одеялу или полотну с наклеенными на нём газетными вырезками и полосками цветной бумаги <…> Функции цитаты далеко выходят за рамки той роли, которая ей приписывается по традиции, – быть авторитетной». Включаясь в литературное произведение, «цитата может полностью интегрироваться и в его тематику, и в его письмо». Специфика же аллюзии «заключается в косвенной отсылке к литературным текстам, которая особым образом заставляет работать память читателя. Действительно, литературная аллюзия предполагает, что читатель в состоянии распознать за иносказаниями ту мысль, которую автор хотел ему внушить, не высказывая её прямо <…> Итак, аллюзию не всегда можно сравнить с заговорщицким подмигиванием читателю. Часто она принимает форму простого воспроизведения текста, более или менее буквального» [7: 84, 87, 91–92, 93].

Используем интертекстуальный подход в ходе анализа лирических произведений А. С. Пушкина и О. Э. Мандельштама.

Восьмая элегия из второй книги «Скорбных элегий» Овидия (перевод М. Л. Гаспарова) [4: 284–285] отражает душевное состояние древнеримского поэта, которое запечатлено и в романтическом произведении Пушкина, хотя последний, создавая свою эл