Россия в глобальном конфликте XVIII века. Семилетняя война (1756?1763) и российское общество

Коллектив авторов

Денис А. Сдвижков

Максим Юрьевич Анисимов

Studia Europaea

Первый по-настоящему глобальный конфликт Нового времени – Семилетняя война (1756–1763 гг.) – занимает скромное место в отечественной историографии. Участие России было отмечено блестящими триумфами над самой грозной в Европе прусской армией, но драматические повороты политики привели к тому, что эти победы остались без видимых результатов, а война оказалась невостребованной в национальной исторической памяти. Между тем колоссальные военные усилия России отразились на социальных, культурных, экономических процессах, которые во многом повлияли на развитие страны в последующие десятилетия. Международный авторский коллектив ставит перед собой задачу не просто пробудить у читателя интерес к эпохе и открыть новые источники, но и показать Семилетнюю войну как часть европейской истории России. Книга создает объемный образ военной эпохи и рассказывает о различных ее сторонах – от армии, дипломатии, внутренней политики и экономики до информационного освещения войны, самосознания ее участников и современников.

Россия в глобальном конфликте XVIII века. Семилетняя война (1756?1763) и российское общество. Коллективная монография

Проблемы и методы

Максим Юрьевич Анисимов, Денис Анатольевич Сдвижков

РОССИЯ И МИР В ЭПОХУ СЕМИЛЕТНЕЙ ВОЙНЫ[1 - Ч. I и III написаны Д. А. Сдвижковым, ч. II и IV – М. Ю. Анисимовым.]

I

Война была и, увы, в обозримом будущем, похоже, останется в числе главных вех истории. Осмысление хода и последствий войн составляет сущностную часть исторической рефлексии и исторической памяти и для людских сообществ, и для отдельных людей. Семилетняя война занимает в российской историографии скромное место, но все же нельзя сказать, что это совсем непаханая историческим плугом целина. Поэтому выход новой книги требует пояснить предполагаемый прибавочный продукт знания и резоны издателей. Стремление пробудить интерес к эпохе, конечно, среди них присутствовало. Но смысл нашего обращения к предмету не только в напоминании об очередной «забытой войне». Состав авторов и темы, выходящие за пределы истории Российской империи, подсказывают, что наряду с расширением фактических знаний, открытием новых источников задача состояла в изменении перспективы и создании контекста для этих знаний.

С оформлением национальной модели истории войны оказались встроены в нее. Однако война по определению вовлекает как минимум две, а чаще несколько действующих сторон, которые, как ни цинично это может звучать, вступают во взаимодействие друг с другом. Как любил говорить фронтовик Ю. М. Лотман, любая война – это диалог, где «стороны обмениваются не только пушечными ядрами и ружейными выстрелами, но и смыслами»[2 - Цит. по: Лейбов Р. 1812: две метафоры // Труды по русской и славянской филологии. Литературоведение, II. (Новая серия). Тарту, 1996. С. 68–104, здесь с. 97.]. В такой оптике война, во-первых, рассматривается как предмет культурной истории вместо военной – или того, что называется «новая военная история» (см. статью М. Фюсселя в наст. кн.). Для нашего XVIII столетия в этой связи первостепенна переоценка взаимосвязей войны и Просвещения: «Война не была Другим для века Просвещения, она неразрывно связана с ним»[3 - F?ssel M. Der Preis des Ruhms. Eine Weltgeschichte des Siebenj?hrigen Krieges. M?nchen, 2019. S. 18; Gat A. The Origins of Military Thought from the Enlightenment to Clausewitz. Oxford, 1989; Pichichero Ch. The Military Enlightenment. War and Culture in the French Empire from Louis XIV to Napoleon. Ithaca, 2017; для России Miakinkov E. War and Enlightenment in Russia: Military Culture in the Age of Catherine II. Toronto, 2020.]. Во-вторых, вместо линейной национальной перспективы, где приоритетны результаты войн для конкретных стран, акцент переносится на процессы, которые за эти рамки выходят.

Внимание здесь привлекают действующие лица иного порядка, нежели современное национальное государство: с одной стороны, в рамках постнациональных моделей, – империи