Екатеринбург – Владивосток. Свидетельства очевидца революции и гражданской войны. 1917-1922

Владимир Петрович Аничков

Владимир Петрович Аничков – русский банкир и предприниматель, долгое время возглавлял отделение Волжско-Камского банка и вследствие этого оказался в самом центре февральских и последующих событий на Урале и в Сибири. Вскоре после революции Аничков вошел в состав Комитета общественной безопасности. В своей книге автор рассказывает, как он пережидал красный террор в окрестностях города Екатеринбурга. После прихода к власти большевиков и национализации банков Аничков был арестован и позже бежал. Работал в Министерстве финансов правительства Колчака.

Произведение полно живых наблюдений и редких деталей. Повествование о событиях и исторических персонажах, которые не выдуманы, а абсолютно реальны, читается, без преувеличения, как приключенческий роман. Атмосфера того времени передана великолепно, а имена знакомы каждому, кто интересуется историей Отечества: ссыльные князья Сергей Михайлович, Константин и Игорь Константиновичи Романовы, следователь по убийству царской семьи Николай Соколов, камердинер императора Николая II Терентий Чемодуров и вереница современников, затянутых в круговерть революционного переворота…

В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Владимир Петрович Аничков

Екатеринбург – Владивосток. Свидетельства очевидца революции и гражданской войны. 1917— 1922

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2023

© «Центрполиграф», 2023

Часть первая

Революция

Первый день

Екатеринбург, 1917 год

Пока мы вели переговоры с губернатором, вести о происходящих в Петрограде событиях облетели весь город, и вечером 4 марта в Думе вместо назначенного заседания гласных образовался митинг совершенно неизвестных нам людей, среди коих много было и солдат. Откуда только взялись эти подпольные ораторы?..

Трудно припомнить и передать, что именно говорилось на том многолюдном митинге, где слово брали ни перед кем не ответственные люди. Почти все они отличались недюжинными ораторскими способностями, большой наглостью и самым беззастенчивым отношением к подтасовке фактов и цифр. Словом, началось повторение того же безобразия, которое так поражало меня в революцию 1905 года. Государя иначе как «Николай Кровавый» никто не называл. Народу было так много, что городской голова предложил присутствующим перейти для развития прений в зал музыкального училища. Дышать было нечем. Нашлась масса ораторов. Что говорили они, передать трудно.

Мне, в качестве гласного, тоже пришлось выступать. Когда дали слово, в моей голове не было ни единой мысли. Я говорил в состоянии, похожем на сомнамбулический сон. Судя по громким и долгим аплодисментам, выступал я недурно и неглупо, и меня терпеливо слушали. Главной темой моего потока красноречия было уверение, что рано еще радоваться наступившей революции. Если в настоящее время революционные завоевания настолько велики, что нет непосредственного опасения возврата к прошлому, то вся трудность переживаемого момента заключается в том, чтобы указать путь, по коему следует идти в дальнейшем. Этот путь я вижу в самоочищении от всяких скверных помыслов, в полном отречении от личных благ и в дружном направлении всех сил к одной цели – победе над врагом Родины. Неужели, говорил я, с наших рук сорваны оковы только для того, чтобы драться друг с другом? Нет, эти руки отныне свободны только для того, чтобы слиться в братских объятиях.

Не знаю, чем кончился этот митинг, ибо я покинул его часов в одиннадцать. Помню только, что особый успех выпал на долю некой Завьяловой, вероятно, потому, что это было первое робкое выступление женщины на местной политической арене. Впоследствии Завьялова играла большую роль в Екатеринбурге, в профессиональных союзах и Комиссариате общественного призрения, где она, будучи гражданской женой комиссара Сосновского, тоже занимала должность комиссара.

На другой день вечером было решено устроить собрание Думы в целях избрания комиссара с полномочиями, равными губернаторским. Но думский зал оказался захваченным толпой. Гласные собрались в комнате, где обычн