Сапфировый чертог
Никита Шмелёв
Почти двадцать лет смертные живут без гнёта магов, своих прежних повелителей. В руках освободившихся народов целый мир, погружённый в разобщённость и междоусобицы. Новая цивилизация только начинает своё строительство.Киун – юный, но весьма талантливый лекарь. Чтобы покрыть отцовские долги, он решается принять участие в путешествии к заброшенному магическому городу, который таит в себе несметные сокровища. Если участники похода вернутся живыми, они не только разбогатеют, но и обеспечат своего сюзерена средствами для защиты от грядущего нападения враждебных соседей.Но опасность на пути к городу представляют не только дикие банды разбойников и другие охотники за сокровищами. Маги исчезли, но осталась их неукрощённая сила, способная нести безумие и смерть.Сможет ли не бывавший раньше в походе Киун выдержать предстоящие испытания? И поможет ли искусство врачевателя там, где властвует магия?
Никита Шмелёв
Сапфировый чертог
Часть 1
I
Изможденный человек с бледно-желтоватой кожей и красными, припухшими веками вцепился Киуну в плечи и процедил прямо в лицо:
– Предатели. Все. Никто не остался. Сбежали, как побитые собаки.
Обнаженные зубы его почти не разжимались, голова мелко тряслась. Одежда слегка болталась на теле помешавшегося рассудком, за последние несколько дней он сильно исхудал.
Киуну сделалось грустно и тошно.
– Отец-надзиратель! – позвал он громко.
Ни на этот возглас, ни, вообще, на поведение Киуна бледно-желтый не отреагировал. Он продолжал сдавливать его плечи и повторять, обращаясь, наверное, ко всему белому свету разом:
– Все. Бежали так, что пыль столбом. Предатели. Бежали.
Голос у него был сиплый, а слова вырывались из горла отрывисто, короткими фразами или по одиночке.
– Здесь еще один! – крикнул Киун, поворачивая голову к дверному проему, из которого только что вышел. – Еще один с Хмаревых холмов!
Однако он решил не дожидаться, пока кто-нибудь отзовется – хватка помешанного становилась невыносимой. Очень осторожно Киун скользнул рукой вверх и бережно обхватил пальцами шею того, кто сдавливал его плечи, слегка прошелся по ней подушечками пальцев. Нашел нужное положение, прошептал беззвучно нужные слова. Надавил.
Помешанный был крепок, да и, судя по признакам, не менее крепко подхватил по пути с Хмаревых холмов лихорадку, скорее всего, болотную темень. Так что с первого раза примененное средство его не проняло.
Киун надавил на его шею еще раз. Потом еще. Ему уже достаточно пришлось насмотреться на лихорадочных и повозиться с ними, чтобы не суетиться и не оказывать давления больше, чем нужно.
Наконец красные веки помешанного начали прикрываться. Руки, одна за другой, плетьми повисли вдоль тела. Он все еще бормотал «предатели» и «побитые собаки», но забытье все сильнее охватывало его.
– Не может отец-надзиратель… – раздался у Киуна за спиной ворчливый говор. – Занят… Ох, ты! И, правда, еще один!
Помешанный уже совсем безвольно стоял на одном месте. Киун развернулся, подхватил его под одну руку, а вторую оставил низкорослой и сгорбленной, как вендар, сестре Зиннете. Помешанный оказался для нее высоковат, тем не менее она тут же крепко вцепилась бледно-желтому в бок, и вместе они ввели несчастного в просторное и темное помещение лечебницы.
– И, ведь, от самых холмов до Барриза топал, – продолжала ворчать сестра, – ни в одной деревне не остановился, именно к нам…
Киун не отзывался, чувствуя, что почти весь вес помешанного Зиннета на ходу взваливала на себя – сестра была из тех, кто умудрялся сочетать нескончаемое раздражение по отношению ко всему живому с неограниченной заботой. Если бы понадобилось, она двух таких на себе протащила бы.
Вдвоем они довели уже почти полностью уснувшего помешанного и лихорадочного до свободной койки и положили на мягкую подстилку.
– Вот же лось, – не унималась сестра. – И как это такого оборвыша в город-то пустили.
– Но ведь цвета на нем какие, ты же видишь, – сказал Киун, почему-то надеясь вызвать в Зиннете хоть каплю уважения к больному. – Правда же, из пеших войск сюзерена Годгильда.
Одежда на помешанном была не столько оборван