Безумный день профессора Канта
Жан-Поль Монген
Платон и Ко
Каковы пределы познания? Что я должен делать? На что надеяться? Строгий профессор Кант из Кенигсберга отвечает на эти и на другие вопросы. Правда, описываемый день выдался настолько безумным, что он даже забыл о своей прогулке.
Жан-Поль Монген
Безумный день профессора Канта
© Les petits Platons, 2016
© 2016 by Ad Marginem
© Александра Соколинская, перевод, 2016
© ООО «Ад Маргинем Пресс», 2016
© Фонд развития и поддержки искусства «АЙРИС»/IRIS Foundation, 2016
* * *
В конце XVIII века Кёнигсберг был тихим заштатным городком в Восточной Пруссии. В центре его громоздился старинный замок с башнями – пристанище сов и нескольких заключённых, скучающих в полутёмных камерах. Когда-то это поселение основали рыцари Тевтонского ордена, но былая слава его давно померкла, и теперь оно мало чем отличалось от других сонных провинциальных городов.
Закат в Кёнигсберге не привлёк бы нашего внимания, равно как и возвращающийся домой прохожий, за спиной которого раскинулась бескрайняя угрюмая польская равнина, если бы этот прохожий не был самим профессором Иммануилом Кантом.
Возможно, Бог сотворил Иммануила Канта в тот день, когда Ему не с кем было сыграть в шахматы.
Надо заметить, что Кант не был азартным человеком и не любил игры. Отчасти по этой причине он стал профессором философии в Кёнигсберге. Его молодой собрат Мартин Хайдеггер, тоже любитель польской равнины, так охарактеризовал жизнь философа: «Кант родился, работал и умер». «В Кёнигсберге», – добавим мы.
Едва за окном забрезжило ясное летнее утро, Лампе, слуга Канта, бесцеремонно вторгся в комнату, где профессор, закутавшись в одеяло, спал сном без сновидений.
– Подъём! – скомандовал Лампе своему хозяину.
Лампе, старый прусский солдат, был грубоват и прямолинеен. Зато каждое утро с завидной пунктуальностью он будил профессора ровно без пяти минут пять, и это главное! Иммануил Кант молча вставал с постели, давал себя побрить и покорно ждал, пока Лампе напудрит парик. Под панталонами у профессора скрывалась хитроумная система подвязок, позволявшая крови циркулировать без перебоев. Лента, охватывающая чулки, проходила через два снабжённых пружинами цилиндра, которые были укреплены на бёдрах. Одевшись, Кант заводил часы и с достоинством удалялся в кабинет: там он, покуривая трубку, разбирал корреспонденцию и писал письма.
Расположившись возле печки, напротив окна с видом на башню старинного замка, профессор Кант первым делом отвечал на новомодную чепуху. Надо сказать, что от чтения газет у профессора часто случались запоры, а в последнее время печатное слово нередко выводило его из себя. Но на сей раз прочитанное перешло все пределы! Какой-то шведский чудак уверял, что умеет предсказывать будущее и общается с мёртвыми.
Так называемый учёный Сведенборг рассказывал всем, кто был готов его слушать, как он беседует с призраками. Взять, например, вдову голландского посланника: ясновидящий помог ей найти затерявшуюся квитанцию о погашении долга ювелиру. Пройдоха требовал у несчастной женщины деньги, хотя покойный муж расплатился с ним ещё за семь месяцев до того, как отошёл в мир иной.
– Вот увидите, как я разделаюсь с этим призраком летающего голландца… – бормотал Кант.
– И всё ради науки, ради того, чтобы покончить с предрассудками и суевериями и распространить свет разума, – столько самоотречения и самопожертвования… и вдобавок приходится читать про всяких шарлатанов! – размышлял наш герой. – Как будто призрак способен воздействовать на предметы! Словно наш мир – это призрачный бред!
Одним росчерком пера профессор Кант свёл счёты со шведом Сведенборгом и его видениями.
«Такого рода явления бесполезны, – писал он, – они приводят к многочисленным затруднениям, и их часто разоблачают как заурядные надувательства, возникающие в силу чрезмерной доверчивости публики к ясновидцам. Я лично не считаю нужным и должным бояться кладбища. Единственные пророки, которые мне известны, созидают будущее», – заключил Кант не без ехидства.
История сделала из Иммануила Канта печального персонажа. В мрачных стенах его жилища