ГЛАВА 1

Воздух сотряс дребезг будильника, возвещая, что пора вставать. Симона отключила его и опустила ноги на пол. В последнее время было всё тяжелее и тяжелее отрывать голову от подушки. Хотя, если постоянно работать в ночную смену, неудивительно, что слабость будет беспокоить. Плюс на ноге появился новый синяк. «И когда я успела удариться? Кажется, во время сна в меня вселяется другая личность и шатается в сомнительных местах, иначе другого логического объяснения нет». К вящей радости ещё и горло стало болеть. К счастью, чтобы играть на фортепиано, голос не требовался.

Симона натянула водолазку и старомодный пиджак. От прежнего костюма, который Перрен насмешливо называл «подранный собаками», пришлось отказаться – в нём стало слишком холодно. Она заперла свою крохотную комнатушку на ключ и отправилась на работу. Поприветствовала охранника и отправилась к своему станку – то есть фортепиано. Не сказать, что она мастерски играла, но публика была не сильно требовательная, так что от неё не требовалось исполнять третий концерт Рахманинова или этюды Листа. И в этот раз, когда она иногда попадала не по тем клавишам, никто не обратил внимания.

Охранник имел хороший слух, потому отметил, что Симона допускает ошибки в игре. Кроме того, он увидел, что девушка побледнела и стала совсем уж вялой. Охранник сказал ей отправиться в больницу, но проводить её не мог – у него ещё смена не закончилась. Ландре и сам отметила, что боль в горле стала совсем уж нестерпимой, а саму донимал озноб – верный признак высокой температуры. Она в бессознательном состоянии дошла до приёмного покоя больницы и села на стульчик в коридоре.

– Эй, девушка, что с тобой? – кто-то тормошил её за плечо.

Лицо расплывалось, а голос доносился сквозь вату. Ландре скорчила страдальческую гримасу – и чего этому человеку неймётся, оставил бы её в покое.

– Как тебя зовут?

– Ландре… Симона, – ответ был получен с большим запозданием.

Доброхот вбежал в кабинет.

– Эй, врача сюда! Тут человеку плохо!

– Тут всем плохо! – огрызнулись в ответ.

– Да нет же, девушка горячая, как печка, и на вопросы толком не отвечает! Она сейчас откинется!

Выползло нечто в белом халате, ругаясь матом. Симоне запрокинули голову, заглядывая в глаза, она ощутила холод от мембраны фонендоскопа на груди.

– Тащите реаниматолога и грузите её на каталку!

Дальше вокруг неё засуетились люди. «Зачем меня трогаете? Просто оставьте в покое!»

Ландре открыла глаза. Свет от лампы бил в глаза, и она болезненно поморщилась. «Господи, почему ночью не выключают свет? Прямо как в концлагере!». Симона тут же задалась вопросом, а точно ли сейчас ночь? Сил у неё не было, потому она повернула голову, чтобы осмотреться. Она увидела кровать, на которой лежал голый мужчина, прикрытый лишь простыней. Из его рта торчала трубка, а рядом аппарат раздувал меха, и грудь мужчины механически вторила в такт движениям.

«Аппарат ИВЛ! – догадалась Симона, – значит, я в реанимации!». Она скосила глаза вниз. Ландре тоже была раздета догола, а к её груди было прилеплено куча датчиков. Рядом мерно пищал монитор, отмечал показатели. Два молодых медика – судя по всему, интерны, – сидели на посту и разговаривали. Они друг другу рассказывали, как ВИЧ-инфицированные скрывают диагноз и трахаются направо и налево, как беременная пошла в женскую консультацию, сдала положенный анализ – и у неё обнаружили ВИЧ. Муж, оказывается, наградил. Всякую жуть рассказывали.

– А что с этой девушкой? У неё тоже ВИЧ?

– Нет, экспресс отрицательный, но зато в крови громадное количество бластных клеток, тяжёлая анемия, – непонятно, как она жила с такими показателями. Не знаю даже, выживет ли.

– Почему не должна выжить? Лейкоз же хорошо лечится.

– Если у тебя есть деньги на лечение – то да, лечится хорошо. Эта девушка нищая как Иов, да к тому же одна как перст. Неоткуда ей деньги взять. Да и не возьмут на лечение – с такими показателями крови она просто не перенесёт его.

– Наше дело маленькое. Спустить её в отделение, и пусть у лечащего врача голова болит.

Ландре перевели в отделение. В палате кровати стояли так близко, что еле-еле можно было п