Быль о Черном Коте-Певуне
Mr. Kisskin
Язычество Древней Руси туманно. Западная культура затмила богатство не менее интересную мифологию наших предков.И я побывал в те времена и представляю былину про ушлого кота-певуна, что настигает людей в самые неоднозначные моменты их быта.К вашему представлению сказ о проклятиях, лихом боре и прочих таинствах с коими были связаны наши предки.Данная быль является присказкой к готовящейся полноценной приключенческой книге о данной вселенной.
Mr. Kisskin
Быль о Черном Коте-Певуне
– А я говорил тебе, Тимоха, гони лошадей в загон, нечего им подле леса мордой в траву тычить! – достаточно эмоционально, размахивая руками, обращался к братцу пожилой крестьянин.
– Кто же ведал, братка, кто же знал! – почёсывая лысый затылок, мотал головой второй мужчина, иногда поглядывая в темно-зелёную чащу. – Никогда этих смердов не было в нашем лесу!
– Обалдуй ты непутёвый, Тимоха! – гневно бросил свою шапку раззадоренный старик и пал на корточки. – Богатыри-то наши, что защищали лес, три дня тому назад покинули наш бор, ты ли не знал? И как мы теперь-то без скакунов-то наших? Пешком до деревни топать будем?
– Коль надо – будем… – не успел провинившийся договорить, как из лесу послышался ржач кобыл.
– Посейдонское чудо! Неужто наши Люська да Ленка? – воспылал надеждой тот, что сидел на корточках, что подорвался на ноги одним прыжком, невзирая на старость свою.
Действительно, две лошадки показались из лесной тени, однако с первого же взгляда было понятно – что-то с животными не так. Двигались они целенаправленно, словно пребывали в состоянии чьих-то марионеток да и из очей их струился тёмный, густой туман. Они впились своим взором в пожилых ошарашенных мужчин, которые неосознанно, хоть и не отводили свои взгляды от питомцев, однако пятились в сторону избы.
– Тима, – шёпотом промолвил один из братьев. – Гони коз подальше пока не поздно, а я в избу, выведу всех оттуда…
Но не успел второй братец послушаться, как обомлел – за лошадьми появилась навья. Она плыла по воздуху, вытянув свои ручки с длинными пальчиками перед собой. И, знаешь, она была в прямом смысле слова ужасно красивая – тёмные локоны её словно влажные с тяжестью свисали на пышную грудь худенького тела, облачённого в грязную и мокрую белую льняную тряпку, что небрежно прилипла к ней, не особо прикрывая интимные места, а мило скрещенные ноги могли показаться испачканными илом, однако если приглядеться, то можно уверенно сказать, что они будто испепелены, хоть и кожа зрительно такая же гладкая, только чёрная, плавным градиентом переливающаяся в нормальный цвет кожи ближе к коленям. Она ласково улыбалась, как улыбается отчаявшаяся преданная девушка, когда всю боль девицы можно прочитать по глазам.
– Жи-и-и-ворот, – словно змея она зашипела из глуби леса, не убирая свою неоднозначную улыбку с милого лица. Второй брат, к которому она обратилась, аж побагровел от своего же имени из уст чертовки. Тимоха повернулся и убедился в удручающем состоянии своего брата, что аж самому поплохело ещё сильнее. – Жи-и-и-иворот, ответь мне, милый – в избу вдовы Агафьи ты заглядывал?
Тимоха не мог не взирать на своего брата, что уже успел позеленеть и пасть гузном на пень. Очи его, кои как у любомудра были всегда узки и не ярко выражены, распахнулись так, что усопшая мать родная бы удивилась. Хоть сосны и даровали свежий воздух, Живороту его явно не хватало. Однако он собрался с мыслями и кое-как ответил:
– Нет!
– НЕ ВРИ, ХРЫЩ СТАРЫЙ! – послышалось во всей округе, что после отдавалось эхом в сознаниях мужчин. Навья продолжала бесновато улыбаться, строя глазки. – В избу вдовы Агафьи ты заглядывал, мой ненаглядный, Живорот? Ответь, будь милым мне.
– Ходил! Ходил! – испытывая страх ли, агонию ль, мужик признался, лишь бы весь ужас кончился.
– Щеки румяные, губы алые целовал её? – спрашивала навья.
– Целовал! Целовал!
– Любил всю ночь её?
– Любил! Любил!
– Так что же ты, гнида седовласая, имеешь счастье жить и радоваться? – спокойные и даже приятные нотки её звонкого голоса сменились на аляповатые и незвучные сиплые вибрации, что издаёт горбатая бабк