Магнолии были свежи

Софья Игнатьева

RED. Про любовь и не только

Лондон, начало 1960-х годов. Жизнь Мадаленны Стоунбрук – внучки взбалмошной баронессы – ограничивается заботой о цветах, учебой в Гринвичском университете и страстью к искусству. Когда в ее мире появляется профессор Эйдин Гилберт, многое меняется. Ей двадцать, ему сорок семь. У нее еще все впереди, а он готов подвести итоги своей жизни и дать справедливую оценку. Единственное, что их связывает – цветы, поездки к заливу, разговоры об искусстве и Гринвичский университет. Но может этого уже достаточно для любви?

Комментарий Редакции: Не пошлый роман об отношениях профессора и студентки, вмещающее в себя рассказы о живописи и архитектуре, искусстве Англии и Италии. Удачное совмещение приятного с приятно-полезным.

Софья Игнатьева

Магнолии были свежи

Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)

В оформлении использована фотография:

© Povareshka / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru

* * *

Глава 1

Осень в Портсмуте начиналась еще в августе. Как только первый зеленый лист покрывался желтыми прожилками, в воздухе повисала пыль с железным привкусом, и ночи становились длиннее, а дни короче, это означало, что осень уже пришла, и только скрывается за поворотом переулка, как вор и просто ждет, когда можно будет осыпать листву с деревьев и нагнать тучи на ясное небо.

Для туристов только открывался сезон, а Мадаленна была готова сбежать куда подальше, только чтобы не видеть золотую траву и серое небо, начинающее нависать так сильно над красными крышами, что, казалось, оно упадет прямо ей на голову, когда она будет спать. Мадаленна ненавидела осень; в это время всегда уезжал отец.

Когда она была маленькой, то часто смотрела на то, как небольшой пароход отправлялся в свое путешествие туда, куда она не могла поехать и долго плакала в подушку, чтобы Бабушка не услышала. Ей казалось, что отец ее бросает, оставляет ее с мамой в этом огромном доме, похожем на тюрьму, где за каждой мраморной колонной скрывались тени, а из камина выскакивали злобные угли, готовые спалить весь дворец дотла.

Потом Мадаллена выросла и начала понимать, почему отец так часто уезжал на свои археологические раскопки – кто бы согласился жить здесь все двенадцать месяцев и дышать этим воздухом, который заползал в легкие влажным полотенцем и никак не выходил наружу – однако к осознанию примешалось четкое ощущение, что если не угли сгубят это поместье, то это сделает она сама. Обязательно, в один день она просто возьмет спичку, чиркнет ей по камню и бросит в открытое окно. А потом они уедут с мамой куда-то очень далеко, к тому заливу, куда они всегда мечтали попасть.

Дорога была неровной; в этот день в оранжерею было попасть еще сложнее, чем обычно. Вчера весь день лил дождь, и сухая пыль превратилась в мокрую грязь, однако Мадаленна упорно шла прямо, не сворачивая.

Сегодня вместо нарядных туфель на ней были ужасные, старые сапоги отца, которые бабушка терпеть не могла, и даже мама вечно просила ее переменить их на что-то другое. Но она не сдавалась, и когда никто не видел, старательно сбрасывала красивые кожаные балетки и залезала в бурую резину, которая пахла тиной, табаком и папой.

Лет семь назад он впервые привел в эти ажурные, стеклянные здания и наклонил к цветам так близко, что она смогла увидеть маленьких пчел, барахтающихся в пыльце. Они отчаянно перебирали лапками, шевелили своими маленькими тельцами и работали, не покладая рук. Папа сказал, что она напоминает ему такую же маленькую пчелу, и потом уехал, наказав строго следить за мамой и не обращать внимания на придирки Бабушки.

В тринадцать лет необъятная гордость обуяла Мадаллену, и она тоже вообразила себя такой же пчелой, изо всех сил старающейся работать и верующей, что если в каждый день вкладывать что-то новое, он обязательно улыбнется тебе в ответ и принесет долгожданные плоды.

Мадаленна задумалась и не заметила, как под ногой оказался камень; всего секунда – и она уже лежала на мокрой земле, отплевываясь от коричневой жижи, которая залезла ей и в волосы, и испачкала серое платье. Платье было не так жаль