Аэростаты. Первая кровь

Амели Нотомб

Блистательная Амели Нотомб, бельгийская писательница с мировой известностью, выпускает каждый год по роману. В эту книгу вошли два последних – двадцать девятый и тридцатый по счету, оба отчасти автобиографические.

«Аэростаты» – история брюссельской студентки по имени Анж. Взявшись давать уроки литературы выпускнику лицея, она попадает в странную, почти нереальную обстановку богатого особняка, где ее шестнадцатилетнего ученика держат фактически взаперти. Чтение великих книг сближает их. Оба с трудом пытаются найти свое место в современной жизни и чем-то напоминают старинные аэростаты, которыми увлекается влюбленный в свою учительницу подросток. «Анж – это я в девятнадцать лет», – призналась Нотомб в одном из интервью.

«Первая кровь» – роман об отце писательницы, крупном дипломате, скоропостижно умершем в 2020 году. Оказавшись в заложниках у конголезских мятежников, молодой бельгийский консул Патрик Нотомб стоит перед расстрельным взводом в ожидании казни и вспоминает каждую минуту двадцати восьми лет своей жизни – детство, юность, любовь. Амели как бы смотрит на мир глазами отца и, воспроизводя его исповедь, превращает ее в триллер. Роман отмечен во Франции премией Ренодо, а в Италии одной из главных литературных наград Европы – премией Стрега.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Амели Нотомб

Аэростаты. Первая кровь

Les Aеrostats © Editions Albin Michel – Paris, 2020

Premier Sang © Editions Albin Michel – Paris, 2021

© И. Кузнецова, “Аэростаты”, перевод на русский язык, 2022

© И. Стаф, “Первая кровь”, перевод на русский язык, 2022

Аэростаты

Орианне

Я еще не знала, что Доната принадлежит к категории людей, обиженных на весь белый свет. От ее упреков мне делалось стыдно.

– Как можно оставлять ванную комнату в таком виде!

– Прости! Что не так?

– Я ни к чему там не прикасалась. Ты должна сама осознать.

Я отправилась в ванную посмотреть. Ни лужи на полу, ни волос в сливном отверстии.

– Не понимаю.

Она со вздохом подошла:

– Ты не задернула занавеску душа. Как она, по-твоему, высохнет, если висит гармошкой?

– А, да.

– И не завинтила флакон шампуня.

– Но это же мой.

– Ну и что?

Я послушно завинтила то, что называла про себя не “флакон”, а просто “шампунь”. Мне определенно не хватало утонченности.

Ничего, Доната меня научит. Мне всего девятнадцать лет. А ей двадцать два. Я была в том возрасте, когда эта разница еще кажется значительной.

Постепенно я заметила, что она так ведет себя практически со всеми. Я слышала, как она по телефону обрывала собеседников:

– Вы считаете нормальным говорить со мной в таком тоне?

Или:

– Я не позволю так со мной обращаться.

И бросала трубку. Я спрашивала, что случилось.

– По какому праву ты слушаешь мои телефонные разговоры?

– Я не слушала, я слышала.

Когда я первый раз воспользовалась стиральной машиной, разыгралась целая драма.

– Анж! – закричала она.

Я явилась, готовая к худшему.

– Что это такое? – спросила она, указывая на белье, которое я развесила, где сумела.

– Я прокрутила машину.

– Мы тут не в Неаполе! Суши свои вещи в другом месте.

– А где? У нас ведь нет сушки.

– Ну и что? Разве я развешиваю белье где попало?

– Тебе можно.

– Не о том речь. Это безалаберность, пойми. И не забывай, что ты в моем доме.

– Я же плачу за проживание, разве нет?

– Ах, значит, раз платишь, то можешь творить что угодно?

– Нет, серьезно, как я, по-твоему, должна поступать с мокрым бельем?

– На углу есть прачечная. С сушкой.

Я усвоила информацию, твердо решив больше никогда не пользоваться ее стиральной машиной.

Довольно скоро мы добрались вообще до параллельной вселенной.

– Объясни, будь добра, зачем ты переложила мои кабачки?

– Я не перекладывала твои кабачки.

– Не отпирайся!

Это “Не отпирайся!” насмешило меня.

– Ничего смешного! Пойди посмотри.

Она показала мне в холодильнике кабачки, лежавшие слева от моей брокколи.

– Ах да, – сказала я. – Мне пришлось их подвинуть, чтобы положить брокколи.

– Вот видишь! – воскликнула она, торжествуя.

– Мне же надо было куда-то положить брокколи.

– Но не в мой ящик для