Моим родителям и коту Барсику посвящается

I

– Сынок просыпайся.

– Ммм, – сонно отозвался Димка.

– Вставай, пора собираться в садик.

Димка не любил детский сад, и ещё больше не любил вставать рано-рано утром для того, чтобы туда собираться. Но, так или иначе, приходилось просыпаться, и после недолгих сборов, топать по тёмной и морозной улице в сторону автобусной остановки. Хруп-хруп-хруп, хрустел свежий снег под валенками. Уже почти во всех окнах домов горел свет, по занавескам мелькали тени человеческих фигур, соседи собирались на работу, учёбу и прочим делам.

А Димке нестерпимо хотелось хоть один разок, вместо детского сада, остаться дома за желтоватым светом этих занавесок. Пускай один, без мамы и папы, пускай до самого вечера, но дома. И Димка часто фантазировал как он останется, как обернув кухонным полотенцем ручку горячего чайника, заварит себе чай и потом будет рисовать новыми фломастерами в альбоме всякие рисунки. Один за одним, лист за листом. Или лепить из пластилина корабли и машины. Ещё можно было бы смотреть картинки в книжках, и повторять вслух их содержание. Или можно было бы просто играть любимыми игрушками. А ещё Димка мечтал пожарить вечером картошки, налить сладкого чая в чашки, и встречать маму с папой с работы, чтобы они радовались и удивлялись, как он такой маленький сделал всё это самостоятельно…

Тихо падал снег, Димка на ходу вглядывался вдаль, в низину, по которой тёмной нитью извивалась автомобильная дорога.

– Мам, автобус.

– Ну и зрение у тебя, – улыбнулась мама, – номер не видишь?

– Двенадцатый, – засмеялся Димка.

– Тогда давай ноги в руки, и бегом.

Никакого номера Димка конечно видеть не мог, автобус был очень далеко, и виднелся маленькой светящейся букашкой. Просто-напросто других рейсов, кроме двенадцатого и восьмёрки, на этом маршруте не было, и он знал, что сейчас было время двенашки.

С остановкой поравнялись почти одновременно с автобусом. Тот, скрипнув тормозами, открыл двери и выпустил клуб пара, приглашая в тёплый салон. Несмотря на то, что путь лежал в детский сад, Димка радостно, не без помощи мамы, взобрался по высоким ступеням в автобус.

– Я сам.

– Сам, сам, – отозвалась мама, – проходи быстрее сынок, не задерживай людей.

Димка обожал поездки! И не было человека счастливее на свете, если вдруг ему сообщали о том, что скоро поедем в город. Особенно в горсад, где были аттракционы, мороженое, леденцы в виде петушков и звездочек, и набережная, с захватывающим дух видом на широкую и быструю реку Томь. Ну а если предстояло путешествие на море, у Димки от счастья даже начинала слегка кружиться голова. При этом минуты ожидания превращались в часы, а часы в дни. В общем ехать Димка был готов куда угодно, на чём угодно, и всегда прямо сейчас. Поэтому про детский сад на время было забыто, и Димка с энтузиазмом забрался на мягкое и самое высокое кресло над задним колесом автобуса. Двери с шипением закрылись, мотор натужно засвистел и автобус тронулся.

– А билетик? – спросила мама, протягивая монетку.

– Ой! – вскрикнул Димка.

Схватил пятак, спрыгнул с кресла и, покачиваясь, протопал к билетной кассе.

Аппарат висел над сиденьем контролёра. Димка забрался с коленками на сиденье и замер в предвкушении.

У билетного аппарата была большая, прозрачная и выпуклая голова с канавкой и прорезью в ней. А под прорезью, словно пиратский сундук в ожидании новых сокровищ, замерла чёрная лента, поблёскивая россыпью золотистых медяков. Димка задержался взглядом на монетках, бросил в прорезь свою, и несколько раз повернул ухо-колёсико. Бряк-бряк-бряк, упали несколько ближайших к краю монеток куда-то вглубь железной головы, и аппарат высунул язык в виде билетика. Димка тихонько хихикнул, показал язык в ответ и оторвал билетик. Вернувшись, отдал его маме, и вновь забрался на своё место. Приготовившись рассматривать всё и вся, что попадётся на пути, посмотрел в окно, но наткнулся взглядом на белое, сверкающее полотно с морозными узорами. Какое-то время он зачарованно их разглядывал, затем медленно поднёс ладонь к окну и прижал её к холодному шедевру. Было видно, как потемнело заиндевевшее стекл