Нобелиат

Сергей Александрович Трахимёнок

Широко известный «в узких кругах» писатель Крамор получает странное предложение от издателя Замятина стать нобелевским лауреатом по литературе. Не особенно веря в эту затею, Крамор подписывает договор на реализацию проекта. Параллельно развивается другая линия романа, в которой следователь Юнаков расследует уголовное дело по факту убийства тренера по единоборствам и угроз жителям одного из микрорайонов Минска от неких троглов. Неожиданно для всех эти линии тесно переплетаются.

Кто такие троглы? Найдет ли Юнаков убийцу, станет ли Крамор нобелевским лауреатом, вы узнаете, дочитав роман до конца.

Сергей Трахимёнок

Нобелиат

Роман

© Трахимёнок С., 2022

© Оформление. ОДО «Издательство “Четыре четверти”», 2022

Двери камеры захлопнулись за Крамором с приглушенным лязгом, и он мысленно отметил, что лязг этот похож на звук капкана. Однако тут же его испорченный литературным ремеслом ум отметил, что это слишком банальное сравнение и, видимо, многие сидельцы, впервые попав в тюремную камеру, думали точно так же, а значит, мысли эти не являются оригинальными и не могут использоваться писателем-профессионалом.

Он прошел на середину камеры и огляделся. Интерьер оказался настолько аскетичным, что для его описания хватило десятка слов. Справа и слева были двухъярусные нары, сваренные из металлических уголков, в пространство между ними вставлены деревянные некрашеные доски. Слева от входа – примитивный унитаз, что-то вроде углубления в цементном полу со старым чугунным сливным бачком, а справа – раковина с краником на полудюймовой водопроводной трубе.

Достопримечательностью помещения было окно, рама которого находилась за решеткой. Но не это привлекло внимание. Мало ли зарешеченных окон в городе. Это почти полностью было закрыто железным коробом.

Крамор не в лесу рос и понимал назначение такого короба: детство прошло в небольшом городке на тридцать тысяч жителей, где сидел каждый четвертый мужчина, а каждый третий малолетка стремился попасть в колонию как можно раньше. Потому что только она могла дать путевку в криминальный мир уголовных авторитетов, ибо в никакой другой слой общества эти мальчишки в силу своего воспитания пройти не могли, во-первых, и незнания ничего о других социальных слоях, во-вторых.

Короб не позволял задержанным переговариваться друг с другом, а главное, перебрасывать или передавать через окна записки, а также предметы, запрещенные в тюрьме.

Мужчина сел на нижние нары и еще раз огляделся. Однако новый ракурс не прибавил ничего нового. Между тем шок от случившегося понемногу отпускал, и в голову пришла оригинальная, как он полагал, мысль. Поднялся с нар, подошел к дверям и постучал. Почти сразу услышал шаги, кто-то остановился за дверью, открылась кормушка, и ленивый голос контролера произнес.

– Чё надо?

– А постельные принадлежности?

– Суточным не положено.

– А я суточный?

– Будешь им, – был ответ, и кормушка захлопнулась.

– А можно на «вы»? – спросил Крамор.

– Можно, – ответил голос, приглушенный толстой дверью, – но не нужно.

– Логично, – произнес задержанный, походил какое- то время по камере и вновь уселся на нары. – Да, твою мать, – произнес он, – сходил за пивом…

Впрочем, за пивом он, как герой известного анекдота, не ходил, а вышел прогуляться по городу без всякой цели. Так поступал много раз в своей жизни в надежде встретить что-нибудь заранее не запланированное, а потому оригинальное, то, что может пригодиться при написании очередного опуса.

И сегодня сие свершилось, но ничуть не порадовало. На площади Якуба Коласа возле памятника классику белорусской литературы стояла небольшая группа людей и слушала разглагольствования оратора, которые сводились в основном к некоему обещанию расправиться от Белостока до Смоленска с некими холуями.

Чуть поодаль от этой группы стояла толпа побольше, как догадался Крамор, это были любопытствующие.

И чего было не остаться среди последних? Нет, он преодолел пространство, отделяющее зевак от участников, остановился рядом с парнем в желтой куртке и стал слушать оратора. Стало интересно, кто же входит в состав так