Новая сказка о тройке

просмотры: 16201, дата размещения: 20 сентября 2014

Любовь к трем цукербринам

"Когда скорпион ползет по направлению к умывальнику, это не значит, что он хочет стать чище".

От критики Пелевина я отказалась уже давно. Не потому, что я с восторгом проглатываю каждое его слово. Напротив, автор частенько меня раздражает: "Ну что за привычка каждую дырку в сюжете конопатить древними богами? А манера детализировать всё и вся? А программные "Чапаев и Пустота" — разве можно было написать более несуразную книгу?! Тоже мне, творческая находка — изложить основы буддизма блатной феней! Любой гоблин сделал бы то же самое и в сто раз круче!" И да, я знаю все претензии к писателю: что он похож на того и на этого, идеи украл, сюжеты не дотянул, атмосферу недопередал и т.д. Что с женщинами у него, дескать, странные отношения, ибо пароксизмы удовольствия его книжных героев вечно проистекают из гиперсучизма и гиподинамии героинь. Я не просто считаю эту критику обоснованной — я хочу ее считать таковой, потому что сарказм порождает уверенность в понимании происходящего.

Но рано или поздно я убеждаюсь в обратном: пониманием происходящего обладает именно Пелевин. Этот дар развит у него в большей степени, чем у любого из его критиков. Любого из тех, у кого он якобы что-то заимствует. И за самыми дикими деталями пелевинских сочинений, вроде "заставить подпрыгнуть два миллиона политзаключенных" ("Омон Ра") или синих в звездах панталон Бамболео (S.N.U.F.F.) вдруг проступают российские реалии. И я соглашаюсь с тем, что да, именно Пелевин был и остается писателем, вернувшим российской литературе читателя (или одним из двух, вторая — Дарья Донцова, и, кстати, ее я тоже не критикую; но ее читательская аудитория — не подрастающие, а стареющие, уходящие, поэтому они не очень интересный объект для анализа). Соглашаюсь с тем, что Пелевина величают "пророком".

Ведь именно Пелевин породил несметное количество мемов (единиц культурного обмена), которыми мы охотно оперируем. И поскольку автор теории мемов, дарвинист Ричард Докинз предупреждает: "Всего через несколько поколений от ваших генов не останется и следа, зато созданные вами мемы просуществуют тысячелетия", видимо, Пелевин будет "жечь глаголом", даже когда исчезнут его читатели. Впрочем, не буду настаивать, поскольку люди редко меняют мнения, и оппонентов писателя мне не переубедить, а сторонников и убеждать не надо.

И, конечно, я соглашаюсь с тем, что "Чапаев и Пустота" — гениальная книга, поскольку она является аутентичным срезом... чего? Души, духовности, ментальности, духовных поисков среднестатистического россиянина 90-х годов ХХ столетия, этакого Франкентшейна, сшитого из Запада, Востока и ГУЛага. Картой маршрута человека от себя к чему-то большему. "Любовь к трем цукербринам" продолжает "ЧиП", как рентгеновский снимок человека сегодняшнего. Сменившего телевизор на компьютер, диагностику кармы на трансерфинг реальности; вернувшегося с улицы обратно в офисную благодать; открывшего щекотливую тайну, что Япония — это не только хокку, но и буккакэ, а бытовое насилие — удел избранных и прогрессивных.

Радость узнавания яви — вот что я испытала, читая последний роман Пелевина. Но эта явь амбивалентна.

Великий ПВО Великий ПВО

Сюжет "ЛТЦ" выкроен по пелевинским меркам. Рассказчик получает в наследство квартиру в Москве и среди прочего хлама, оставленного предыдущим жильцом, обнаруживает "Коробку №1" — тайное знание времен московской Олимпиады. Ящик, набитый разномастными эзотерическими опусами от переизданий Блаватской до медитативных практикумов сомнительного авторства. Решение квартирного вопроса благоприятно сказывается на духовном облике героя: он оставляет суетную работу и садится в позу лотоса в поисках просветления. Поиски увенчаются успехом, у рассказчика откроется третий глаз, а заодно третье ухо и второй рот. Вследствие чего он постигнет бескомпромиссность борьбы милой женщины из окна напротив с ее соседом, математиком-педофилом; узрит истинное содержание водопроводной воды и вообще научится видеть всякое.

"Даже паркет попытался вновь стать умирающим под пилами лесом — и рассказать про своих убийц. Я остановил его лишь огромным усилием воли".

В свете обретенных навыков рассказчик трудоустроится Киклопом, отвечающим за сохранение мирового баланса. Работенка окажется не из пыльных, главное — вовремя заметить связь между старым зонтиком и новым статусом Крыма. Хотя будет сопряжена с некоторым риском: сверхъестественные злые Птицы попытаются уничтожить Киклопа, пуляясь снарядами из живых людей. Не на каждого Киклопа, однако, находится свой хитроумный Одиссей, так что до поры до времени рассказчик избегает расправы.

В свободное от спасения мира и собственной шкуры время Киклоп развлекается путешествиями по чужим сознаниям. Особенно люб ему внутренний мир сисадмина Кеши — хипстера, тролля и любителя виртуальных японских школьниц. Изучив Кешино настоящее, Киклоп заглядывает в его будущие жизни и так знакомится с brave new world, осененным светом трех цукербринов. Временем, когда люди переселятся в капсулы, наденут пластиковые памперсы и навсегда погрузятся в виртуальную реальность, расшэривая свое небогатое ментальное содержание по вселенной с помощью вживленных в мозги фейстопов.

"Вот так сбылась древняя мечта всех бездельников — расслабиться и видеть сны всю жизнь, без вреда для здоровья".

В отличие от эпического Нео, Кешу апгрейд мира абсолютно устраивает, во всяком случае, пока в этом мире есть доступ к виртуальным школьницам. Великовозрастная компьютеризированная детина не подозревает, что его уютному бытию грозит большая опасность: женщина встретится со змеем, и дело запахнет яблоками. Вору вор! То есть war on war! В "Любви к трем цукербринам" читателей ждет много размышлений, черного юмора, непристойностей, научно-фантастических изысков и светлой грусти в выводах.

Angry Birds

Повторюсь: узнаваемость — цимес романа. Лабиринт сознаний, в который попадает в начале книги Киклоп — легко опознаваемая социальная сеть, где клик за кликом ты продираешься через дебри чужого разума, ID и статусы. Или информационный портал с гиперссылками, образующий бесконечный поток данных. Геолокационные сервисы и приложения, снабжающие тебя информацией обо всех, кто находится в заданном тобою радиусе. "Возможно, вы знакомы..." (если нет, специальная программа определит степень совпадений ваших интересов). Контекстная реклама, кажущаяся людям старшего поколения чем-то инфернальным, хотя секрет ее прост:

"Мы все оставляем за собой пенный след метадаты…"

Любой опыт требует творческого осмысления. Тем более что хождение в социальные сети и чаты способно подарить сильнейшие ощущения. Но мне казалось, что создать единое повествование из разномастного и всклоченного нечто, сливаемого в общий доступ, невозможно. Файлы моей внутренней папки "Люди" копятся, но не смешиваются. Вот постучалась в друзья женщина. На ее стене сообщения о жизни и насильственной смерти волнистых попугайчиков. На аватарке — сама "попугайная дама". На уровне лба на фото надпись красным: "Я замужем!" В комментариях пользователь с ником "Мыло ручной работы" выражает по поводу сего факта горячее одобрение. А вот аватарка вполне приличного ученого-химика — труп с развороченными снарядом мозгами. Вот интеллигентный мужчина, требующий бомбить США, — привычный парадокс, когда у умного человека к чужестранному президенту претензий больше, чем к мэру родного города. Разгадка проста: пару лет назад он прочитал биографию Че Гевары, и с тех пор в тихого семьянина вселился дух мятежного Че. Спорить с революционером, казненным полвека назад, бесполезно. Вот другой интеллигентный мужчина, он всего лишь постит чужие фотки лошадок и закатов, выдавая их за свои, пока многочисленная армия "френдов" женского пола ставит ему "лайки" — процесс потрясает своей кипучестью и бесполезностью. А как "приятно" зайти в "Одноклассники", где тебя ждет сообщение от твоего френда Леонардо Дикаприо, предлагающего выгодный старт-ап! Знакомо?

Каждый пользователь интернета может составить свою летопись ежедневного человеческого безумия. Но Пелевин в который раз поймал в фокус то, что является еще более разномастным и всклоченным, чем сознание общества — он зафиксировал актуальный этап духовных поисков среднестатистического Франкенштейна наших дней. Включая всех вышеперечисленных эксцентриков и меня саму.

"У нас много всяких функций в мире. Одна из них — быть наблюдательной площадкой для высших существ. Мы бессознательно призываем их, когда чувствуем, что происходящее того стоит. А когда нам кажется, что наша жизнь зашла в тупик и нам не хватает нового и яркого, каких-то путешествий, приключений и так далее — это просто указание, что из нас открывается не особо интересный вид и нужно улучшать сервис".

Книга презентуется рассказчиком, как три повести, соединенные его, Киклопа, комментариями. На самом деле "Любовь к трем цукербринам" монолитна. Пелевин создал насыщенный ссылками постмодернисткий гипертекст, и дробление повествования — это еще один способ расширить содержание за счет аллюзий и ассоциаций. Небрежно-академический стиль комментариев Киклопа типичен для блогов; введение прямо соответствует "верхнему", разъяснительному post'у публичного дневника. В псевдо-блоге Киклоп описывает актуальную картину мира актуальным языком — и это порождает иллюзию абсолютного тождества автора и героя. Многие читатели записок Киклопа даже упрекнули Пелевина, дескать, неужто разучился писать? Что стало с его языком? А ничего! Просто Киклоп является не Пелевиным Виктором Олеговичем, а персонажем, проросшим сквозь творческое "Я" писателя.

Более того, сколько бы не было на текущий момент в Киклопе реального ПВО, в истории литературы он все равно останется выходцем из массовой духовности, как и другие действующие лица романа. Забавно, что в своих рассуждениях Киклоп ссылается на Бунюэля и путает фильм "Скромное обаяние буржуазии" с "Призраком свободы". Ошибка — порождение спонтанности, а спонтанность — мать искренности. Ошибка говорит в пользу версии, что Киклоп = Пелевин. Однако по совету цукербринов другой персонаж романа, Кеша, смиряется с наличием в своей душе "легальных теней", поскольку именно несовершенства придают герою реальность. Так что придется теперь читателям гадать, допущена ли ошибка от лица Киклопа сознательно или случайно.

"Почему маркетинг в современном мире почти всегда рассчитан на дебилов? Неужели у них так много денег?"

фото Quint Buchholz

Свойственная всем постмодернистским текстам цитатность в отдельных эпизодах "Любви" балансирует на грани центона. "Матрица" и sharenomics, тотальная LUCIDизация (или культ "осознанных сновидений") и Angry Birds как символ борьбы творения с Творцом, рассуждения о мультиверсе и солипсизме, вокруг которых полупрозрачной бабочкой порхает Алекс Рон Гонсалес, приснившийся безымянному мудрецу. Сам Пелевин с дьявольской хитростью прячется в деталях.

В "Чапаеве и Пустоте" писатель развлекался тем, что перекладывал древние истины на быдло-речитатив. В "Любви к трем цукербринам" он сиюминутную ментальную труху излагает в категориях и терминах священной древности. Это книга, в которой действуют анти-Чапаев и анти-Пустота. За какие заслуги ясновидец Киклоп выделяет из толпы сисадмина Кешу? Учитывая скудность дарований последнего, думаю, не ошибусь, предположив: Киклопу нравится Кеша, потому что Кеша — интернет-тролль. Отсюда следующий вывод: троллинг, завуалированная провокация выступают смысловым ядром всего романа.

Действительно, "Любовь к трем цукербринам" — пародия в том смысле, в каком пародией были "Священная книга оборотня" ("названием будет магическое заклинание-пентаграмматон, уничтожающее все препятствия"), "Generation П" и другие романы Пелевина. И качество "ЛТЦ" напрямую зависит от содержания пародируемого явления. Сегодня каждый человек является средством массовой информации, а значит, потенциальным духовным лидером. Любительство и полифония порождают смысловую дисгармонию, заметную и в отражении. А духовное лидерство в итоге оказывается мнимым.

"Ведь какие идиоты вокруг. Они полагают, что система — это Путин. Или Обама. А если очень умные, уверены, будто система — это ФРС и Йеллен-шмеллен. А система — это светящийся экран на расстоянии шестидесяти сантиметров от глаз. С которым мы трахаемся, советуемся и интересуемся, какие для нас сегодня будут новости. Путин, Обама, Йеллен — это на нем просто разные картинки. А экран один и тот же… Мы думаем, что экраном управляем наполовину мы, а на другую половину спецслужбы, но на самом деле сам экран уже давно управляет и нами, и спецслужбами. Вот что такое система. И как, спрашивается, с ней бороться, если про борьбу с ней мы читаем на том же экране?"

Вспоминается шутка конспирологов: "Кладешь на телефон через терминал оплаты 500 рублей, а на счет поступает только 475. Куда пропали 25 рублей? Это терминалы копят деньги на восстание машин!" И, конечно, как минимум в одной из версий грядущего они победят. Правда, пелевинский мир будущего в "ЛТЦ" никакое не будущее, а самое что ни на есть настоящее. Писатель использует традиционный для себя прием проецирования. Так мастера стимпанка создают экстракт актуального явления, перенося его основные компоненты на архаичное общество. В "Любви к трем цукербринам" Пелевин делает то же самое, но на примере "завтра", в котором все такое же, как сегодня, только нелепее.

Оно и вестимо: какое утро — такие и тапки!

 

_________________________________________________________________________________

P.S. Немного статистики в тему книги — о роли информационных технологий в жизни человека:

 

 

Книги, о которых эта публикация 1 книга