"Ненастье" Алексея Иванова, или Проклятые главари

просмотры: 6127, дата размещения: 26 июня 2015

"Ненастье", Алексей Иванов

Творческая голова рукам покоя не дает. Материал, собранный Ивановым для публицистического "Ёбурга", пророс сквозь книгу, сквозь писателя и принес художественные плоды. Роман "Ненастье" ─ первый урожай. Как и "Ёбург", с маняще-говорящим названием. Как и "Ёбург", про Великую Метаморфозу. Про 90-е и смену социально-экономической парадигмы, когда мух отделили от котлет, и пока первые жужжали, вторые кто-то хваткий успел слопать.

Вот они, в "Ёбурге", фабула и декорации будущего ненастья:

"Даже на слух энергичное и краткое название Ёбург как-то соответствует сути того Екатеринбурга – города лихого и безбашенного, стихийно-мощного, склонного к резким поворотам и крутым решениям, беззаконного города, которым на одной только воле рулят жёсткие и храбрые, как финикийцы, лидеры-харизматики. Хулиганское имя Ёбург – символ прекрасного и свободного времени обновления".

В романе "Ненастье" предстает вымышленный город Батуев ─ миллионник, попавший под власть то ли зарвавшихся преступников, то ли заигравшихся детей. Бандит Бобон с шакалами и проститутками занял бассейн "Чунга-Чанга" и кафе "Чудо-остров", превращенное в кабак "Ливерпуль". В пионерском лагере в "Крушинниках" ЧОПовцы отрабатывают навыки ближнего боя. Вслед за Германом Неволиным выходит на авансцену повествования союз "афганцев" "Коминтерн", стоящий лагерем во Дворце культуры "Юбилейный"; стенды "Ребятам о зверятах" или "Хочу все знать!" будут сорваны со стен лишь во время штурма "Юбилейного" СОБРом.

Алексей Викторович Иванов Orit Ziv

Иванов упрямо подчеркивает надличностную суть своего рассказа. Сгустившиеся из марева лихих лет, герои-символы с говорящими именами проживают символические жизни, проходя символические испытания и принимая символические решения. Это безоговорочный лидер начала 1990-х Сергей Лихолетов, развязавший "бандитскую войну" Егор Быченко, кроткая домостроевская девица-рукодельница Татьяна Куделина, чужак в городе, молчаливый заложник истории Герман Неволин, ярящийся Яр-Саныч... Никого не жалко, ибо сентиментальному читателю среди них нет места. "Ненастье" ─ не гангстерский / военный / любовный роман. Он является таковым по сюжету, но не по предмету исследования. Для Иванова приятно, но, кажется, не принципиально ни восхищение читателя крутым предводителем, ни сочувствие злосчастной героини, ни вера в правду главного героя. Предмет авторского исследования не суета сует персонажей, а та самая смена парадигм. Куда катится социокультурный дискурс, если что.

А разделяет или нет конкретный читатель авторский интерес ─ уже другой вопрос. 

"Ненастье" начинается с фабульной середины, с того момента, как водитель Герман Неволин грабит инкассаторскую машину, становится обладателем тяжкого груза в сумме 140 миллионов рублей и залегает на дно в дачном кооперативе "Ненастье". Все в оторопи: тихий, исполнительный простак вдруг "в белом уходит вдаль с мешком бабла". Бывший хозяин денег, бизнесмен "от ЧК" Щебетовский за обедом пытается раскрыть глаза молодому сыскарю: поиск миллионов будет непростым, потому что еще жив "Коминтерн", еще теплится "афганская идея", братство, где все д'Артаньяны за одного и помогут скрыться. Кудрявый пижон-следователь жует пашот с бланкетом и в расклады вымирающих динозавров вникать отказывается. А писатель отматывает несколько лет назад, увлекая читателей в недавнее, но такое непохожее на сегодняшний день прошлое.

Orit Ziv Orit Ziv

И были времена, и был ввод советских войск в Афганистан. И Германа Неволина из-под неприятельского огня спас отчаянный и бравый Сергей Лихолетов ─ "гибрид поручика Ржевского с Мао Цзэдуном". В убежище у афганской речки Хиндар он преподал главный в жизни Германа-Немца урок выживания.

"— Хочешь победить в войне — считай их зверями.

— Зачем? Чтобы убивать было легче?

— Не в убийстве дело, — Серёга закурил, глядя на буруны реки. — Просто в виде зверей легче понять, что «духи» тебе не враги, не соперники. Ну, как у боксёра груша — не враг. Нельзя с грушей боксировать до победы. Поэтому «духи» — только препятствие. А соперники тебе — свои пацаны. Это с ними ты соревнуешься. Кто выжил — тот победил, кто не выжил — тот проиграл. Мы с тобой тут сидим, с кем бодаемся? С «бородатыми»?

Герман открыл рот — и закрыл, не зная, что ответить.

— Мы соревнуемся с Шамсом и Дуськой. Если бы они вынудили нас бежать к вертушкам, нас бы всех покосили, и мы бы проиграли. А я оставил нас всех тут, мы живы — и мы выигрываем. Я вообще их спас, когда не пустил под пули. Не дал им проиграть. Вот это и есть война, а не кто больше басмачей завалит. В Афгане вся война такая".

Когда дома, в Батуеве Лихолетов организовал союз ветеранов войны в Афганистане "Коминтерн", оказалось, что полученные в боях навыки очень эффективны для решения любых жизненных вопросов. "Коминтерн" быстро стал самой мощной ОПГ в городе, подмял под себя рынок, ввязался в противостояние с властью и кровавые разборки с конкурентами. Немец в "Коминтерне" водил машину, случись биться ─ бился. Литературное прошлое чередуется с литературным настоящим, в котором Герман планирует вместе с любимой сбежать из Ненастья в теплую, солнечную Индию. Плотное действие, авантюрный сюжет.

Однако это оболочка, в которую Иванов помещает содержательный остов: за несколько лет российское общество прошло путь от всеобщего повиновения до коллективного непослушания, от силовых захватов до статус-кво "все продается и все покупается". И в итоге ─ к крайней степени индивидуализма, когда каждый сам за себя, сам по себе, и невозможно счастье для всех и даром, коли не урвал. А может быть (и с этим согласится кое-кто из персонажей), Россия просто налетела на ухаб, тряхануло страну, но все вернулось на круг своя, и вновь несистемные деятели не мешают делам системных? Была в истории страны оттепель, а вот нынче ─ ненастье.

Orit Ziv Orit Ziv

При чтении нет-нет, да и вспомнишь "Войну и мир" и историческую концепцию Льва Толстого. По Толстому, отдельные личности на историю не влияют, так как двигатель всему ─ "роевое начало" народа. У Иванова куют историю лидеры. В их качествах отражена суть времени, у них находят или нет спасение такие, как Герман, ─ ведомые, чьи положительные характеристики часто зиждутся лишь на отсутствии злой воли. 

Лихолетов был равен богам ─ но лишь несколько лет. На смену любому герою неизбежно приходит новый.

"Теперь он основной акционер самого главного «афганского» актива — Шпального рынка. Двенадцать лет назад в войне за Шпальный враги валили «афганских» лидеров, командиров «Коминтерна». Но Щебетовский сумел забрать этот актив себе, и «Коминтерн» сейчас — два скромных тихих офиса в администрации рыночного комплекса, где воспитанные девушки сидят перед компьютерами. А раньше «Коминтерн» был ревущей и полупьяной толпой недавних солдат во главе с быдло-фюрером Лихолетовым.

В стекле на фоне сверкающей панорамы с магистралями и автоцентрами Георгий Николаевич видел отражение своего лица. Он рассматривал себя и думал, что ничего особенного в его лице нет, но это лицо настоящего героя".

Безжалостная логика молодого поколения: 30-летний следователь, человек новой формации, в Щебетовском видит "белесую жабу", "выцветшего от времени ящера-перестарка".

А что же происходит в народном рою? Герман проходит путь от солидарности общему делу до обиды и недоумения:

"Вроде столько нового, а ничего не изменилось. Опять кто-то ведёт войну в горах. И он, Герман Неволин, всё равно — никто. Как тогда, на той войне, где он был солдатом. Там он работал шофёром, и сейчас он шофёр, и будет шофёром, аминь. Это навек, и уже точно известно, что навек; без шансов. Но почему? — думал Герман перед телевизором, обнимая за плечи Танюшу. Конечно, он не герой, как Серёга Лихолетов. Однако он тоже боролся. Он не бездельник, не алкаш, не трус — и всё равно ничего не добился. А ему так надо иметь в жизни хоть что-то, чтобы раздуть угли в душе Танюши, чтобы остановить её угасание в духоте обыденного пренебрежения, чтобы спасти свою Пуговку от несчастья, которому нет ни имени, ни облика".

И вот он украл и бежит.

Рваная композиция нужна, поскольку итог всех событий заранее известен: рынок ─ отожмут, главарей ─ постреляют, страну ─ развалят. Не будет ни прозрений, ни прежде немыслимой правды. Даже главных героев, несмотря на все затейливые возможности belles-lettres, сомнет одностороннее движение исторического процесса. Да и мыслит Иванов авантажно, но без революций. Однако так нанизывает эпизоды общего прошлого на нить повествования, что предопределенность перетекает в недосказанность, расходясь веером побочных смыслов.

 Orit Ziv Orit Ziv

И уже не в плюс, а в минус романа можно отметить, что главный герой не меняется, а как-то резко, неожиданно выпрыгивает из образа долговязого, нескладного водителя то в мачо, то в Джеймсы Борны.

Несовершеннолетняя любовница Лихолетова, возлюбленная Немца Танюша, напротив, неизменно тиха и покорна. Хоть хамоватый второстепенный персонаж испытывает при встрече замешательство ─ "Ужель-та-самая-Татьяна?" ─ но нет, то минутный морок. И можно долго гадать, кто же она для писателя: потаенная спутница главного героя, вроде японских школьниц в книгах Пелевина? Женский идеал? Или символ России, не нужной ныне никому, кроме таких же обездоленных и подневольных?

Впрочем, мне бы не хотелось толковать роман Иванова в духе политического манифеста, поскольку он таковым однозначно не является. И если уж о чем тоскует его Татьяна больше всего, так это о красивой любви:

"Слишком сильные переживания: любовь, отверженность, безнадёжное ожидание… Выйдя из тишины и покоя своей жизни, она не выдержит такого бурного движения. У неё никогда не было таких отношений, таких ярких страстей, — и никогда не будет. В том и горе, что не было и не будет. В том и беда, что у неё всегда ненастье".

"Ненастье" схоже с "Проклятыми королями": многолюдная, многоходовая хроника событий с неизбежным и логичным переплетением судеб и неоднократной переменой доминирующих и страдательных ролей. Но, в отличие от романов Мориса Дрюона, "Ненастье" на расстоянии вытянутой руки от дня сегодняшнего. Оттого символических клише и апокалипсиса наизнанку читателю маловато ─ ему подавай ответ на вопрос, что же лично ему, выходцу из описываемой эпохи, делать дальше? Неволин лелеет мечту сбежать в Индию, но всю Россию туда не перевезешь. Так есть ли выход из ненастья? В отличие от героев романа, для меня этот вопрос остался открытым.

****

"Всё проходит, и Ёбург в прошлом. Бурного Ёбурга уже нет, есть богатый и престижный мегаполис Екатеринбург. Город сумел вернуться к себе. «Ёбург» был только промежуточной стадией превращения «закрытого» советского Свердловска в евроазиатский буржуазный Екатеринбург эпохи глобализма и хайтека. Его будут называть Екат, но Екат – не Ёбург" ("Ёбург", А. Иванов).

Книги, о которых эта публикация 1 книга

  • №1 2015, Алексей Иванов
    4.18
    18264
    Тихий, незлобивый, исполнительный водитель Герман Неволин неожиданно для всех в одиночку совершает дерзкое ограбление инкассаторской машины и похищает у собственного начальника Щебетовского 140 ... Читать онлайн