Искренность после коммунизма: культурная история

Эллен Руттен

Новая искренность стала глобальным культурным феноменом вскоре после краха коммунистической системы. Ее влияние ощущается в литературе и журналистике, искусстве и дизайне, моде и кино, рекламе и архитектуре. В своей книге историк культуры Эллен Руттен прослеживает, как зарождается и проникает в общественную жизнь новая риторика прямого социального высказывания с характерным для нее сложным сочетанием предельной честности и иронической словесной игры. Анализируя этот мощный тренд, берущий истоки в позднесоветской России, автор поднимает важную тему трансформации идентичности в посткоммунистическом, постмодернистском и постдигитальном мире. Она также стремится ответить на вопрос, как и почему уникальная российская художественная и социальная рефлексия сформировалась под влиянием коллективной памяти, коммодификации и  медиализации культуры, как дебаты о  новой искренности в постсоветском русскоязычном пространстве слились со всеобщим призывом к  «возрождению искренности». Работая на пересечении истории эмоций, теории массовых коммуникаций и  постсоветских исследований, автор по-новому осмысляет современную культурную реальность, оказывающую глубокое воздействие на творческую мысль, художественную активность и  образ жизни практически по всему миру. Эллен Руттен – профессор, глава департамента русистики и славистики Амстердамского университета.

Эллен Руттен

Искренность после коммунизма. Культурная история

ПОЛИТИКА И ПРИВИЛЕГИИ ИСКРЕННОСТИ

ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ

Задрала «новая искренность».

Все эти прыщавые блогеры, сисястые влогеры, вымороженные гречки-монеточки, корявые фотографии, лайк-петроглифы, которыми щеголяют в своих постах даже уважаемые люди, хайпожоры всех мастей, модные предприниматели без единого достижения за душой, коучево племя, скрипучие ютуберы и просто достойные люди, которые теряются в этом мутном потоке и выглядят такими же мудаками, как и все.

15–20 лет назад я писал стихи, и критики справедливо причисляли меня к предвестникам этой самой «новой искренности». Но я не предполагал, что она окажется настолько лицемерной и вместе с ней на нас выльется все дерьмо этого мира.

Давайте уже обратно постмодернизм. Ну, или нормальную искренность, старую.

    Дмитрий Соколов-Митрич[1 - Соколов-Митрич Д. Задрала «новая искренность» // smitrich.livejournal.com. 2018. 22 июля (https://smitrich.livejournal.com/2213732.html).]

У людей (во время коронакризиса. – Э. Р.) как будто бы появилось некое представление о новой искренности, потому что вдруг стало абсолютно возможно попасть домой ко всем людям. Кажется, что вся эта глянцевость наших виртуальных аватаров в соцсетях улетучилась, растворилась в воздухе. Мы долго создавали идеальные образы себя, а тут мы каждый день общаемся без макияжа, без идеального интерьера квартир, и для всех это стало новой нормой.

    Михаил Шишкин[2 - Комментарий к онлайн-бару Stay the Fuck Home, 11 апреля 2020. Цит. по: Корниенко М. «Новая искренность»: как социальная культура меняется в условиях карантина // BBC Русская служба. 2020. 11 апреля (https://www.bbc.com/russian/features-52181080).]

Предисловие к русскому изданию этой книги я пишу весной 2020 года в импровизированном домашнем офисе в Амстердаме во время коронакарантина. Интересно, спросила я себя, а не является ли кризис COVID-19 поводом для обновления тех разговоров о перерождении искренности, которые я анализирую в этой книге? Оказалось, является. Онлайн-поиск явно показал, что пандемия послужила предлогом для нового этапа дискуссий о «правдивости» и «выражении подлинных чувств», как Ожегов определяет значение слова «искренность»[3 - Ожегов С. И., Шведов Н. Ю. Толковый словарь Ожегова. 1949–1992 (https://dic.academic.ru/dic.nsf/ogegova/75774).]. В этом отношении коронакризис не уникален. Он – последний и особенно радикальный пример целого ряда социальных потрясений, которые породили новые разговоры о старом вопросе «Согласуются ли наши чувства со словами?».

Как относится риторика искренности к социальным потрясениям? Этот вопрос я подробно рассма