Эпилог

«Блажен, кто верует, тепло ему на свете!» А. Грибоедов, комедия «Горе от ума», действие 1, явление 7.

Очередная кастрация нулей в России в 1998 году, после которой размер лопатника стал с ладанку, хороша для держателей денег, никак не для их пользователей. Простой пахарь в цепи обогащения – всегда последнее звено. Бессильные что-то поменять в подобной закономерности, ближе к сентябрю супруги Смирновы взяли билеты до Барселоны в один конец. Прожив в столице Каталонии меньше года, после третьей карманной кражи эмигранты из России поняли, почему это живописное побережье зовут Берегом отважных. Двое взрослых и ребятишки, шестилетние двойняшки Пётр и Павел и их сестрёнка Дуся, моложе на полтора года, добрались из Испании до ближайшего французского городка Перпиньян, грязного, узкого, базарного. Здесь уживались меж собой цыгане, арабы и каталонцы, сюда после пенсии уезжали жить англичане, евреи оккупировали тут пригородный колхоз, превратив его в кусочек земли обетованной, а русские держали приход. При этом никто никому не задавал лишних вопросов, друг на друга не оглядывался, да и вообще жизнь текла размеренно, как на красочных картинах Сальвадора Дали, прожившего в этих местах не один год. Такая обстановка обрадовала эмигрантов ещё и потому, что минимум французского пособия по содержанию беженцев значительно выше испанского.

В местной Префектуре, поняв из всего набора объяснений с новыми космополитами только слово asile, полицейские проводили их в прохладную комнату и дали понять, что нужно подождать. По стенам стояли стулья и диван, на столе графин с водой и тарелка с тонко нарезанным хлебом. Сунув кусок уставшей Дусе, Степан и Лёля позволили поесть и мальчишкам. О дальнейшей своей судьбе Смирновы гадали недолго: через час явилась переводчик – мадам Катала. Маленькая чернявая женщина с интересом выслушала историю семьи: денег нет, работы нет, страны нет, и так уже не одно столетие. Патриотизм – это прежде всего желание жить на родной земле. Именно оно-то в Смирновых и иссякло. Ведь то, чем прикрываются нынешние руководители их родины, есть дорога в никуда. И тем, кто этого не понимает, флаг в руки и сил для рукоплесканий. Смирновы, потомки славных династий, выбирают иной путь, и просят правительство Франции приютить, обогреть и позволить открыть пекарню. Степан готов печь хлеб, чтобы кормить им добросердечных французских граждан. Лёля встанет рядом с мужем. Им всё равно где жить, лишь бы знать, что однажды не придут, чтобы истребить их всё и их всех.

Эмоциональная речь, полная горечи, а при этом в выражениях, достойных почётного места в русской словесности, пробрала полицейских, ибо мадам Катала сопровождала пересказ, прибегая в переводе близко к тексту. Растерянные и озадаченные, французы в очередной раз заглянули в бумаги перебежчиков.

– Ольга Владимировна Старицкая? – уточнила переводчик; акцента у неё почти не было. Лёля посмотрела на мужа.

– Мы знакомы? – спросила она, поправляя в ухе сочный синий кабошон, словно Степан мог ответить вместо женщины.

Глава семейства переложил пухлый кожаный портфель с документами из одной подмышки в другую. Лицо его выражало растерянность: «Неужели о нас уже доложили? Как? Почему?». Отголоски родового страха отразились на его лице, но переводчица поспешно улыбнулась сразу всем Смирновым и ответила Ольге:

– Нет, мадам. Но я знаю женщину с фамилией Стариски.

Далее мадам Катала объяснила полицейским, что если перед ними представители древнего да к тому же царского рода, то такими беженцами не разбрасываются.

Пожилой помощник префекта, повидавший на своём веку и тощих африканцев, изнурённых произволом правящих кланов южного континента, и самоуверенных магребинцев, потомков жертв некогда существовавших французских колоний, и заносчивых представителей разорванной Югославии, бежавших от войны, впервые столкнулся с русскими, да ещё и сановных кровей. Их вид, совсем не жалкий, золотое колье вокруг шеи женщины тянуло граммов на тридцать, их история, совпадающая с теми, о которых вещали журналисты TF-1, их манера поведения и уверенность поразили мужчину. Подумав, он попросил помощн