Карточный домик. Жнец

Leo Vollmond

Что в вашем понимании Смерть? Не как факт окончания жизни, а как символ чего-то большего? Отжившее старое всегда открывает пути новому, прошлое сменяется будущим, что тоже когда-нибудь станет чьим-то прошлым. Смерть такая же часть жизни, что являет собой замкнутый круг – непрерывную череду постоянных перерождений и трансформаций. Что невозможно вылечить – нужно вытерпеть, и тогда Смерть исцеляющее окончание страданий.

Северо-Восток США относится к самым густонаселенным районам страны. Нордэм типичный мегаполис территории промышленного Севера с многомиллионным населением. Социальные проблемы здесь обострены до предела: криминал, коррупция, безработица, расслоение, нехватка жилья, наплевательское отношение властей к выходцам из неблагополучных районов. Как выясняется, наличие средств и положения в обществе так же не гарантируют обретение личного счастья. Деньги не приносят любви, власть – долгожданный покой, а внутренние демоны оказываются вполне реальными.

Содержит нецензурную брань.

Leo Vollmond

Карточный домик. Жнец

Пролог. Солнце

Забегая вперед…

Весна в лесу вечно запаздывает. Молодой травой пробирается окольными тропинками, прогретым на солнце воздухом сквозит между стволами вековых деревьев и прячется по ночам в кронах, только-только занявшихся зеленцой. Городские сады и парки успели порадовать жителей распустившимися цветами – первыми после невыносимо долгой и тяжелой зимы. Та чересчур рано заявила свои права и до последнего не сдавала позиций. Здесь же – в почти что никем и ничем нетронутой природе хаотично разбросанные вдоль мощеных дорожек проталины соединились в единый ковер из прошлогодней листвы, отодвинув берега кое-где сохранившихся снежных островков. День ото дня белых пятен становилось все меньше.

С первыми лучами весеннего солнца природа пробуждалась от затянувшейся зимней спячки. Постепенно покрывало рыхлого наста и мелко накрошенного льда приоткрывалось, оголяя дремавшую под ним землю. Каждый день на глаза попадалось все больше сломанных веток и увядшей прошлогодней листвы, переждавших суровые времена, скрывшись от глаз, а показавшись – не радуя. Походило на жизнь, когда из нее исчезали тайны. Вместе с теми уходила радость слепого неведения. Мимолетная, едва ощутимая, как тонкий аромат весенних цветов. Она отцветала, оставляя лишь воспоминания.

У счастья короткий век. Память о нем живет куда дольше, но лишь от того, что медленнее умирает. Встав на путь увядания, в ней нет места былому цвету. На исходе опадая воспоминаниями одним за другим, словно листьями, подхваченными ветром, прошлое проносится перед глазами в круговороте, а затем падает замертво на остывшую землю. Иссохнув, истлев, оно навсегда покидает этот мир и никогда больше не подарит трепет в заледеневшем сердце, не заставит его биться быстрее, замереть и снова колотиться крыльями пташки среди голых прутьев. Бережно храня в себе отголоски всего, что некогда было дорого, память покидает этот мир, сливаясь с забвением. С ее уходом прошлого больше нет. Его нельзя вернуть, позвать или воскресить, как нельзя увидеть вновь налившейся красками сбросивший лепестки и завядший цветок. С ним можно только проститься. У счастья короткий век, и память о нем не вечна.

Отжившее прошлое открывало дорогу новому, еще нерожденному грядущему. Будни в нем виделись несомненно красочнее. Солнце – ярче, трава – зеленее. В новом дне никогда не будет по-прежнему: как в прошлом, которого не стало. Еще ненаписанное будущее явит собой нечто иное и никогда не повторит былых ошибок. Там будут сделаны новые – те, что с рваными ранами оставят грубые шрамы, приблизившими неминуемую гибель и конец всего сущего. Бесконечный круговорот жизни и смерти – закономерный ход вещей. Принять его или нет – выбор каждого, но от этого выбора ничего не будет завысить.

Примяв едва пробившуюся из отмерзшей земли мягкую траву, он стоял на пригорке и смотрел на детей, игравших внизу у ручья. Пробегая по топким берегам, они запускали в сбросивший ледяные оковы поток щепы и прутья, бежали за ними вниз по течению и обгоняли на невысоких порогах. Его вс