Жили-были в Миновском
Юлия Кожева
Повесть о жизни простой тверской деревни через судьбы женщин одной семьи. История начинается в 1842 году, когда недалеко от большой сельской ярмарки маленькая девочка находит икону. В 20 веке вместе с героинями повести читатель переживает первую и вторую мировую войны. Идет время, меняются поколения, живет деревня, затерянная на просторах Русской равнины…
Юлия Кожева
Жили-были в Миновском
Мир пронизан минувшим. Он вечен.
С каждым днем он богаче стократ.
В нем живут наши давние встречи
И погасшие звезды горят.
В. С. Шефнер
Чудесное явление
1842 год
– Далеко еще, братик? – тоненькая светловолосая девочка крепко держала за руку высокого крепкого парня, который уверенно шагал по пыльной дороге.
– Устала, Машутка? Хошь, взбирайся на закорки, прокачу тебя.
– Что ты, Ваня, у тебя и так сума тяжелая. Сама дойду, не маленькая. Только скажи, сколько идти-то?
– А вон уже крест блестит.
Крест большого храма и вправду показался из-за высоких тополей. Значит, они уже дошли до Поречья и совсем скоро окажутся на большой ярмарке, что за Уженью. Туда шли брат и сестра. В путь отправились рано, когда солнце только забелело сквозь утренний туман.
Брат Иван был кузнецом, а на ярмарке в этом году, по слухам, продавали много лошадей. Вот он и решил подзаработать. А сестренку взял с собой, чтобы одну не оставлять – были они сиротами вот уже года три, после большой болезни, что прошла по Тверскому краю.
В Поречье Маша все смотрела по сторонам: ей было любопытно, как живут разные люди. Село большое, не то что их деревенька на пять хат. Правда, через ручеек у них барский дом, только он мало отличался от крестьянских изб. Разве что размером. Прохор Семенович, барин, был почти так же беден, как его крестьяне. Вот и отпускал охотно всех, кто отправлялся на заработки – было бы чем платить оброк.
– Дай копеечку, дай копеечку, – услышала девочка чей-то распевный голос.
У церковных ворот сидела не старая еще женщина в пыльном потрепанном балахоне и, не глядя ни на кого, тянула свой мотив. Народу в вечерний час у храма было не мало, но и не много. Кто-то проходил мимо, кто-то протягивал нищенке хлебушек или монетки.
Вдруг женщина посмотрела прямо на Машу, которая как раз поравнялась с ней, и другим, отчетливым, но тихим голосом сказала: «Береги брата».
Девочка вздрогнула и крепче ухватила большую Ванину руку. Он ничего не заметил и не остановился – им еще нужно было найти место для ночлега.
***
– А это что за деревце? Ой, какая птичка! А у речки этой имечко есть? – Маша была любопытная девочка, а брат всегда находил ответы на ее вопросы. Он даже читать умел: пока сынок Прохора Семеновича, Алексей, служить не уехал, они были большими друзьями, от него и научился.
– Есть, есть имечко у речки, – улыбнулся Иван, подсадив сестренку на закорки, чтобы перейти невысокую воду вброд. – Глиненка.
С двух сторон широкой дороги стояла высокая рожь с нежными колосьями. Солнце в этот теплый июньский вечер только повернуло к горизонту, и все вокруг было окрашено яркими сочными красками. Ветерок еле-еле пробегал по полям, а высоко в небе весело кружили шустрые птицы.
Вдалеке, как на острове, вольно раскинулась большая деревня Миновское. Пройти ее насквозь, а там, за мостом через Ужень, шумит, волнуется большая ярмарка.
На ночлег попросились на сеновал к дальней родне. И дело Ивану сразу нашлось – поправить с хозяином, пожилым щуплым мужичком с усталыми глазами, покосившийся заборчик.
– Слыхал, чего у нас на ярмарке в этом году приключилось, – покряхтев, завел разговор хозяин.
– Нет, не слыхал.
– Язычники, колдуны, – Тамон, хозяин, сплюнул и перекрестился. – По-нашему почти не разумеют, лопочут чего-то. В сторонке становище разбили. Там у них, слышь, мальчишки подглядели, идол деревянный. Они ему молятся.
– Вот чудо… Откуда же?
– А не знает никто. Только мужики уже подумывают, как бы их прогнать. Беды бы не было. – Тамон промолчал. – Их много, басурман; крепкие такие, темные, глаз не видать. Страшные. Ты, Иван, как, пойдешь с нами?
– Если надо, от чего… Но, может, поговорить с ними сперва, выведать, чего хо