По Цельсию до 1100°

Ирин КаХр

Почти наше время. Жизнь упорядочена и стабильна благодаря правилам и строгому регламенту. Опоздал на смену – минус пять процентов, поругался с коллегами – минус пятнадцать… Так дисциплина регулируется повсеместно. Только в учебных учреждениях лишают накопленных за учёбу баллов, а на работе – денег. Имарис Хорн – одна из тех, кому сложно жить в жестких рамках. Но негласное преследование инакомыслящих заставляет её прятаться. Оказавшись в тюремном лагере секретной госслужбы АБСС, она понимает, что скрывалась недостаточно хорошо. Ведь всех, кто попадал на эту закрытую территорию, ждала участь страшнее смерти. Прибывшие заключённые лишь расходный материал. Им остаётся только ждать своей участи. Но так ли безобидна девушка, просто любившая читать и петь?

Ирин КаХр

По Цельсию до 1100°

Глава 1      

…чёрный лебедь, белый лишь во сне…

Тяжёлая и бесконечная от ожидания смена, наконец, закончилась. И народ потянулся в раздевалки. Скучным молчаливым потоком. Идя в самом хвосте очереди, ведь моя рабочая точка находилась дальше всех, я изнывала от желания обогнать, ну или хотя бы попинать впередиидущих, для ускорения. Но не делала этого. Не хотелось лишаться денег.

Рабочая дисциплина у нас на комбинате регулировалась только одним – премией. А точнее, её урезанием. Опоздал на смену – минус пять процентов, вошёл в раздевалку после смены раньше положенного – минус десять, поругался с коллегами – минус пятнадцать, вступил в спор с начальством – минус двадцать, не выполняешь порученную работу – минус двадцать пять, выполняешь непорученную – минус тридцать, застукали спящим – минус тридцать пять и так далее, до самого критичного – застали поющим, танцующим, читающим – минус сто. В таком темпе зарплата таяла на глазах.

Впрочем, так дисциплина регулировалась почти повсеместно. Только в учебных учреждениях лишали накопленных за учёбу баллов, а на работе – денег.

Правда, последний пункт появился только лет двадцать пять-тридцать назад, ещё до становления Его Превосходительства Генсека первого. Так говорила мама, и пусть этого не писали в учебниках Новейшей истории, я ей верила и жалела, что не помню то время. Наверно было здорово.

Танцевать не только под Новый год, выходя на центральную площадь города всем коллективом комбината, и то только потому, что за это единственный раз в год делается надбавка к зарплате. Петь не только гимн в начале рабочей смены, а читать не только должностные и всякие там инструкции по охране труда.

Нет, дома никто не запрещал петь, танцевать или читать. Но в установленное время и, ни в коем случае не мешая соседям. Как будто чтением их можно побеспокоить. Если, только… Я хихикнула, представляя, как читаю Мастера и Маргариту вслух, и в полный голос.

– Ты что? – тут же покосилась на меня рабочая с цеха. Я торопливо проглотила улыбку и опустила глаза в пол.

– Ничего! Просто мышечная судорога.

Да, улыбаться и смеяться – у нас тоже запрещено. Правда, негласно. Работа может и должна вызывать положительные эмоции, но нужно уметь использовать их для повышения производительности. В противном случае это может привести к ослаблению внимания и допущению ошибок. То есть «выполнение порученной работы неправильно – минус сорок пять процентов премии»! И не важно, что смена закончилась. Я буду считаться присутствующей на работе, пока не доберусь до дома. И если допущу недозволительную вольность, любой будет вправе накатать на меня докладную.

Хвост очереди втянул меня в медпункт.

– Фамилия? – строго спросила необъятная медсестра с повадками цербера.

– Хорн! – привычно выпалила я в ответ. Другая девушка в халате сидела за столом. Она нашла мою фамилию в списках, и снисходительно кивнула коллеге. Та тут же развернула меня боком и в одно касание приставленным прямо к одежде пневмошприцом сделала прививку. Очередную и обязательную. Их делали нам каждый день в начале и конце смены. Говорили, что она профилактическая, от всех болезней. Лично я в это не верила. Хотя бы, потому что неизменно раз в два-три месяца простужалась. Но продолжала «колоться» вместе со всеми. Исключительно из желания сох