Кочевник

Андрей Георгиевич Мирошников

Поэты 21 века

Первая часть книги – «Каменный ангел» – дополненное издание вышедшего в самиздате в 2002-м году сборника, составленного из стихов, написанных с 1996-го по 1998-й год в казахстанском городе Актау, на берегу Каспия, где прошло детство и юность автора. Девяностые стали испытанием, которое выдержали не все. Тогда казалось, что вместо ангела-хранителя за плечами человека тяжёлый каменный ангел – уже не защитник, ещё не надгробие… Что спасло нас, свидетелей тех лет, ныне живущих, от самоуничтожения? Извечные ценности: Вера, Надежда, Любовь. Они есть в этой книге в каждом стихотворении. Как заклинания, мольбы или тихие укоры.

Титульный сборник «Кочевник» написан в течение 1999–2002 годов, в такой же непростой, но плодотворный московский «кочевой» период поиска пути, состоялся как законченная книга, следующий шаг на творческом пути, но так и не был издан в предполагаемый автором срок. И вот, спустя двадцать лет, порядок восстановлен, сборники выстроены в исходном порядке, без которого не складывалась творческая справедливость, не определялся вектор авторского роста. Хотя бы эта малость в невписываемой в планы и расписания жизни осуществилась согласно пожеланиям поэта…

Андрей Мирошников

Кочевник

© Андрей Мирошников, 2022

© Общенациональная ассоциация молодых музыкантов, поэтов и прозаиков, 2022

Фотограф Михаил Николаевич ПАЗИЙ, фотостудия ЦДЛ, г. Москва, 2001-й год.

Каменный ангел

1998

Зимняя тетрадь

«Ах, любовь моя, мука нежная…»

Ах, любовь моя, мука нежная,

Мне бы стать твоей лодкой быстрою,

Да зима сейчас больно снежная,

А на реках – лёд

вечной пристанью.

В сердце холодом чувство смутное,

Но от встречи мы не откажемся.

И святые мы, и беспутные.

То ли правы мы, то ли кажется?

Если свидимся – словно светимся —

От молвы людской не упрятаться.

Расстаёмся – надвое делимся.

То ли встречи ждать, то ли каяться?

Али в прорубь нам, да поставить крест?

Али кануть нам в ночь на саночках?

Пусть потом беду назовут «гротеск».

Да под лак её. Да под рамочку.

«Чей-то ангел на крыше гоняет чужих голубей…»

Чей-то ангел на крыше гоняет чужих голубей,

Отбивая чечётку,

свистит,

расправляет немытые крылья,

Вереща по-дурацки на древнем своём языке…

Хоть убей, но когда заиграет рассвет на трубе

И нацелится в окна светило,

как опытный киллер, —

Голубятня окажется вдруг на замке.

И, босыми ногами по жести, похожей на наст,

Прямо к краю,

к обрыву строительно-правильной кручи,

Безнадёжно скуля,

словно твой деревенский придурок,

И, печалясь за нас,

тех, кто верует больше в спецназ,

Тех, кого никогда ничему доброта не научит,

Он заломит крыла

и отчаянно рухнет в проулок…

Будет всё, как обычно: участковый,

медэксперты, акт,

Пьяный дворник, зеваки,

держащие дворик в осаде,

И всякий, как Шерлок,

понятлив и в версиях смел…

Только им не понять,

что имеющий крылья чудак,

Так неловко лежащий в сугробе,

как будто в засаде,

Так любил голубей потому, что летать не умел.

Он хотел научиться, он так научиться хотел…

Чей-то ангел, скорее приблудный,

бездомный, ничей,

Лихо свищет, ногами сучит,

матерясь, как безбожный сапожник,

Гонит ввысь голубей, подставляя восходу лицо.

Этот – парень не промах:

есть все дубликаты ключей,

И божественных птиц от него запереть

невозможно…

«Пресыщение от добычи…»

Пресыщение от добычи,

Отвращение после лжи.

Утопает в мечтах девичьих

Та, что рядом ещё лежит.

Сонно шепчет свои капризы,

И в объятиях душит стыд…

Кто-то пристально, с укоризной,

В окна смотрит из темноты.

Чай да сахар, любовь да ласка,

Но украденной я не рад.

И привычная дрожь опаски

Обращает усладу в яд.

И пылает чужое ложе

Шапкой, вспыхнувшей на воре…

Смотрит в окна, в сугробе ёжась,

Ангел каменный во дворе.

Он – бесчувственный соглядатай,

И ему ли меня судить?

Но мой серый двойник крылатый

Продолжает за мной следить…

Чутко спится в чужой постели,

Неуютно, как на костре.

Вьюга песни всю ночь свистела,