По зову памяти

Сорванный цветок должен быть подарен,

начатое стихотворение – дописано,

а любимая женщина – счастлива,

иначе и не стоило браться за то, что тебе не по силам.

/О. Хайям/

1

А я верю, что на этом все не кончается.

И впереди встреча с дорогими сердцу людьми.

Так легче жить.

/Евгения М/

В каких мирах, в каких зонах

Душа твоя витает,

Порой мне кажется, что рядом

И меня оберегает.

Летят года, десятилетия,

Но память не стирает,

То половодье ярких чувств

Что Первою Любовью называют.

Как прав ты был во всем,

А я тебе не верила.

Считала, все пройдёт…

И жизни не доверила.

Сама себя сломала

И заново построила,

Известно Богу одному

Чего мне это стоило.

Мне жаль, что ты не смог

Найти себя и выстоять.

И сам перешагнул

В пучину смерти мглистую.

Покинув этот мир,

Устав от напряжения,

Ты на меня взвалил,

Вину и сожаления.

Живу под этой тяжестью

Уж много-много лет,

И верится, и кажется,

Что жизни то и нет.

Прости меня, что не смогла

Решиться на поступок

Лишила счастья нас двоих,

На сердце тьма зарубок.

Сегодня был бы юбилей

В кругу друзей и близких.

Я праздную его с тобой,

Хоть в мире ты безликом.

Я ангелом-хранителем

Тебя себе назначила,

И в жизни может быть другой

Тебе я предназначена.

    /Евгения М/

Кто бы не хотел повернуть время вспять и встретиться с теми, кого уже нет?

Изучая легенды Пятиозерья не по записям Галины Ядревской, а из уст старожилов – тоже, кстати, не очевидцев – наткнулся на страшную догадку. Озеро Круглое иногда называют Нехорошковым не по фамилии первого станичного атамана, а из-за весьма нехороших дел порой на нем происходящих. К примеру, за 267 лет существования села Хомутинино все утонувшие люди в Круглом так и не были найдены. Я так понимаю – куда-то они там пропадают.

Вовек бы не догадался, сколько бы ни ломал голову. Но мне намекнула одна старушка, с которой собирал грибы прошлым летом. Она поправку внесла в легенду от Ядревской о местном лекаре и предпринимателе Шварцмане и его несчастной дочери.

Шварцман, он не простой немец был, а грамотный. Он знал все секреты Пятиозерья. Ну, или почти все. По крайней мере, о том, что на озере Оленичево появляются оборотни, наверняка вестимо было ему….

Старушка внимательно посмотрела на меня.

– Как-то он умудрился дочку свою утоплую выловить….

Ага! Таки можно! Или бабушка чего-то не договаривает?

Я недоверчиво взглянул на нее.

Старушка, голову опустив, дальше пошла, ковыряя палкой в траве и рассказ продолжая. Ночью лекарь с женой отвезли тело дочки на Оленичево и утопили. А она обернулась живой. Людям сказали: Шварцман – лекарь такой, покойную оживил.

Чертовщина какая-то! Может, реинкарнация? Раз кто-то верит, значит бывает.

Только не пожилось спасенной девице в доме отчем – снова пропала. Родители сказали – в Петроград уехала, к бабушке. Но люди видели, лекарь три ночи кряду на лодке плавал, царапал дно Круглого багром с крючьями – но в этот раз, видимо, напрасно.

Бабуля примолкла, закончив речь, а я задумался.

Ну, утопилась девушка, когда на войне парня ее убили – эка невидаль!

Ну, достали ее со дна, оживили – такое тоже бывает.

Куда-то пропала – опять утопилась? – так в чем же суть?

– В чем суть рассказа вашего, Анна Дмитриевна?

Старушка против воли хихикнула, но тут же нахмурилась.

– А суть в том, что записку девка оставила. Первой ее прочитала моя бабушка, работавшая горничной у Шварцманов.

– Бабушка ваша грамотная?

– А то!

– И что?

– Девка писала – не ловите меня, не спасайте; я там Семочку своего встретила – нам хорошо вдвоем.

– Там, это где? На дне озерном? Как туда Семка попал, убитый на фронте?

– И-и-и! А ишо грамотный! На Том Свете они встретились – где же еще?

– Что-то я никак не пойму: ну, утопилась – вытащили, откачали…. Что же она опять в воду лезет? Не проще – петлю на шею?

– Ну, наконец-то! – Анна Дмитриевна резко остановилась, подозрительно огляделась вокруг и, поманив меня пальцем, снизила голос до шепота. – Я тебе о чем толкую битый час? Непростое наше озеро Нехорошково – есть у него на