Фотографии предоставлены с согласия Керченсого музея истории обороны Аджимушкайских каменоломен, а также из личного архива автора.

…Мы – первые боги,

Мы – древние дети

Праматери Геи, —

Великой Земли!

Изменою братьев,

Богов Олимпийцев,

Низринуты в Тартар,

Отвыкли от солнца,

Оглохли, ослепли

Во мраке подземном,

Но всё еще помним

И любим лазурь.

Обуглены крылья,

И ног змеевидных

Раздавлены кольца,

Тройными цепями

Обвиты тела, —

Но всё еще дышим,

И наше дыханье

Колеблет громаду

Дымящейся Этны,

И землю, и небо,

И храмы богов.

А боги смеются,

Высоко над нами,

И люди страдают,

И время летит.

Но здесь мы не дремлем:

Мы мщенье готовим,

И землю копаем,

И гложем, и роем

Когтями, зубами,

И нет нам покоя,

И смерти нам нет.

Источим, пророем

Глубокие корни

Хребтов неподвижных

И вырвемся к солнцу, —

И боги воскликнут,

Бледнея, как воры:

«Титаны! Титаны!»

И выронят кубки,

И будет ужасней

Громов Олимпийских

И землю разрушит

И небо – наш смех!

Дмитрий Мережковский «Титаны»

(К мраморам Пергамского жертвенника),

17 июля 1894 г.

Глава 1. Черное небо и огненная земля

Высокое майское небо почти целиком затянуто черным дымом. Земля содрогается от разрывов бомб и снарядов. Небольшая группа красноармейцев 510-го зенитного дивизиона сдерживает натиск превосходящих сил фашистских войск у села Булганак. В небе то и дело огромными стаями проносятся немецкие самолеты, разнося в клочья отступающие к Керченскому проливу советские части. Кто-то стремиться отойти организованно, кто-то панически бежит, кто-то оказывает упорное сопротивление, пытаясь зацепиться хоть за что-то в голой крымской степи. Везде царит хаос, линии фронта как таковой нет, всюду вспыхивают лишь отдельные очаги отчаянных схваток. Без того жаркий весенний южный воздух раскален нестихающим огнем бомбежек и обстрелов. Кажется что, запущена громадная безумная печь, в которой плавится вся реальность – воздух, земля, вода, человеческая плоть и кровь – в одном беспощадном огненном потоке. Едкий дым застилает все густым туманом, в котором все пропадает как в пропасти.

– Слева звено «Юнкерсов», – Елкин, возьми их, мы перехватим «Мессеры» по центру! Черт! Тьфу, зараза… откуда же их столько слетелось? – поднимается, отряхивается и отплевывается от земли командир батареи старший лейтенант Михаил Светлосанов, – Просто как саранча в воздух поднялась непроглядным тайфуном!

– Зато целей много, – откликается рядом комиссар Гогитидзе, – очередь дал и посыпались вниз горящим железом! Красочное крушение всей фашистской мощи!

– Боезапаса бы хватило, – размышляет Светлосанов, – а то при такой скорострельности нас надолго не хватит, еще пехота наседает. Со всех сторон атакуют, и с земли и с воздуха!

– Ничего! Выстоим… – выкрикивает сквозь грохот разрывов младший лейтенант Елкин, – Они и так на нас налетели и разбились как волны морские о скалу! Пока здесь их косим, а там сманеврируем…

– Северо-западнее на 45 звено бомбардировщиков, – докладывает сержант Егоркин, – они просто тучами кружат…

– Вижу! Сейчас мы их поджарим… 1, 3, 5 орудие, товьсь! – Светлосанов не отрывает взгляда от клубящегося темными клубами гари неба, – По цели залпом пли!

– Есть! – восклицает Гогитидзе, – четыре стервятника носом вниз пошли! Как на картинке! Просто песня…

– Да, строй разбили, остальные на вираже отходят, – добавляет Елкин, – не понравилось, как мы им перья ощипали, коршуны поганые!

– Отлично! Теперь возьмите на прицел правый фланг, – командует Светлосанов, – вон они сквозь тучи дыма скользят, сбоку обходят, хотят проскочить к переправе, этого допустить нельзя!

– Черт бы их побрал! – ругается сержант Егоркин, – Да их там тьма! Все небо в черных крестах! Сюда что все «Люфтваффе» слетелось? Плывут как металлические тучи, как в страшном сне…

– Нет не все. Это только 8-й авиакорпус Рихтгофена, – поясняет Елкин, – по данным разведки его перебросили незадолго до наступления. Развеем всю эту нечисть, затем мы здесь и вросли в эти степные камни!

– Что вообще происходит? Почему отступаем? – сокрушается Гогитидзе, – Что на Акмонае случилось? Мы же начали долгожданное насту