Пехотинцы. Новые интервью

Артем Владимирович Драбкин

Война. Я помню. Проект Артема Драбкина

Подавляющее большинство солдат Великой Отечественной – это не танкисты и летчики, а пехотинцы, и гибли они гораздо чаще, чем представители других родов войск. Именно рядовые бойцы и младшие командиры Красной Армии вынесли на своих плечах основной груз войны и взяли штурмом Берлин. В новых интервью проекта «Я помню» вы услышите живые голоса ветеранов-фронтовиков, разгромивших казавшийся непобедимым Вермахт.

«В боевой обстановке мысль возникала только одна: нужно прорваться вперед и сделать так, чтобы тебя не убило…»

«Для пехотинца самое страшное – это фаустпатрон… Немец успевает бахнуть в нашу машину, и болванка падает на моторную часть и на затворную часть самоходки. С нашей машины, кто там был, а это 25 человек, не осталось ничего, одно только мясо!..»

«У немцев очень хорошо было поставлено взаимодействие пехоты с авиацией, артиллерией и танками. Даже батальон немецкий мог в случае неудачной атаки на наши позиции вызывать эскадрилью самолетов, которая бомбила нас. Затем шел обстрел артиллерии, и затем повторялась атака с танками и пехотой…»

«Во время немецкой атаки за нашими спинами ударили гвардейские минометы «Катюши». Но их реактивные снаряды то ли не долетели, то ли координаты установили ошибочные, одним словом «катюшники» чесанули по моей роте…»

«Мы атаковали практически вслепую, перерезали коридор, понесли колоссальные потери. Но через два дня немцы подтянули дополнительные силы, отбросили нас…»

«Многие думают, что на фронте без конца бегают и стреляют, как в детских играх. Это ж не война, в кино только так показывают…»

В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Артем Драбкин

Пехотинцы. Новые интервью

© Драбкин А.В., 2021

© ООО «Яуза-каталог», 2021

Мережко Анатолий Григорьевич

Меня зовут Мережко Анатолий Григорьевич.

Как вы восприняли начало войны?

Мы все были заражены лозунгом, что «врага будем бить только на чужой территории, ни пяди своей земли не отдадим». Мало информации у нас было о техническом оснащении немецкой армии. Мы считали, что у нас вооружение чуть ли не первоклассное, не самое лучшее, и поэтому думали, что немцев мы в ближайшее время расколотим.

Я окончил училище в июне 1941 года и ехал в отпуск в Ростов. В вагоне ко мне подходят люди и говорят: «Товарищ лейтенант, началась война». Это было часов в девять утра. Я говорю: «Какая война? Ведь недавно было сообщение ТАСС, что у нас такие взаимоотношения с Германией и это провокации всё, все-все разговоры о войне». Приезжаю в Ростов, выхожу на площадь. Из репродуктора слышу, что в 12 часов будет передаваться правительственное сообщение. Выступает Молотов и говорит о войне. Я появился в военкомате, мне говорят: «Немедленно отправляйтесь в свою часть». А меня как отличника учебы оставили командовать взводом в училище. Я приезжаю в Майкоп, где мы располагались в лагерях, мне говорят: «Вам нужно ехать в Сочи, училище перебросили в Сочи для обороны Черноморского побережья и продолжения обучения оставшихся курсантов». И вот в Сочи я командовал взводом, занимал оборону побережья примерно километров десять.

Через восемь месяцев назначили заместителем командира роты. И у нас появились курсанты – командиры запаса из западных областей. После окончания обучения вызывает начальник училища и говорит: «Курсанты-выпускники просят, чтобы вы их проводили на фронт». И мне пришлось везти их в Керчь. Приезжаем, станция Тоннельная такая есть, в эшелонах. Керчь сдана. Поселок запружен бегущими солдатами. Они рассказывали, как переправлялись через Керченский этот самый пролив на Таманский полуостров. Буквально на плетнях, буквально на бревнах, буквально на мешках с сеном. В общем, кто как бежал со страшной силой. Мне пришлось ехать в Краснодар. А в Краснодаре в то время главкомом Юго-Западного направления был Будённый. Будённый мне и говорит: «Лейтенант, своих лейтенантов, чтобы никто не знал, отправляйте в Новороссийск. Из Новороссийска повезете их в Севастополь». И вот мне пришлось двести человек везти в Севастополь. Причем в море нас бомбили, торпедировали, но