Время повозок уже далеко:

Коней, экипажей, уздечек, кнутов.

Машины сменили те силы кобыльи.

Но так же прекрасны? И так же красивы?

Эти покрытые лаком кабины?

Только в одном они не уступают:

Так же противно и вредно воняют.

Конных заводов хоть время ушло,

Но появился на свете футбол.

Тренер гоняет своих подопечных:

«Ходу! Пошёл!» – он орёт бессердечный.

Но как увидит «табун» подысдох

(А поменять можно только лишь трёх),

То что б на поле не сделать лепёх,

Он замолкает и кнут уберёт.

«Если представить, что можно жизнь добавить…»

Если представить, что можно жизнь добавить,

То я б вторую жизнь эту прожил бы как тот парень,

Который целы днями в Контакте, в Инстаграме

Постит, платит рекламе,

Что б люди что-то знали.

Зачем ему то нужно? Не знаю.

Но я хуже?

Я тоже так хочу же!

Поэтому вторую жизнь постил бы так – только держись!

«Куски мяса не первой свежести…»

Куски мяса не первой свежести

Шепчут о любви, о нежности.

Тянут свои конечности,

Тянут к своей промежности.

Я не хочу в своей старости

Помнить про все эти гадости.

Как я в своей глупой младости

Соль променял ради сладости.

Глупые злые животные

Голые грязные, потные

Знают друг друга без знания,

лЮбя жить без понимания,

Любят продаться за дёшево,

Будто одежда поношена…

«Страна отупевших жидов от разврата…»

Страна отупевших жидов от разврата,

Страна, что заёмами стала богата.

В стране той нет нации

Без оккупации

Все туда ринулись

Совокупляться.

Мамону прозвали свободой народы.

Науку назвали венцом всей природы.

Жить что б не работать и есть до блевоты —

Вот что составляет умов их заботы.

Жестокость без меры, – всё ради той веры,

Что тот кто богат в преимуществе, первый.

А тот кто украл – значит что заработал.

И кто обманул – дипломат, а не лодырь.

Эта страна всему Миру видна,

Столицею Мира прозвАлась она.

Добро, если б не было кровосмешенья,

Тогда бы народ весь смотрел с изумленьем

На то что достиг де великий народ.

Но в ней только сброд, что разинул свой рот,

Увидев как сладок порок, будто мёд.

Душа захотела ни «скать своё дело,

А жить на валюту, на курсы, на евро.

Продать чтобы глупый не смог заподозрить,

А после как купит, что б было уж поздно.

В Холодной войне победит хладнокровье,

В горячих умах отзовётся то болью.

Без выстрелов пушек и прочих орудий

В плен сладостной глупости сдалися люди.

Песня

На одной стройке работали два напарника. Один из напарников был мелкого роста мужик с чёрными усишками. Этого мужика все ненавидели, если сказать прямо. А причина была в том, что он постоянно ворчал. Он готов был материть любой предмет, неважно одушевлённый он или нет. Работать с ним было сущей пыткой. Начиная с утра он мало по малу распалялся и к обеду из него лилась брань, как из канализационного стока. Один раз бригадир поставил с ним работать похожего на него человека, – тоже нервного, – дескать «родственные души, сработаются». И что же? Через несколько дней эта «родственная душа» поколотила усатого сквернослова, не вытерпев каждодневного экзорцизма.

А недавно, по случаю, на стройку были направлены студенты из местного училища. И естественно бригадир этому весьма был рад, направив их на тяжёлые труды и не копейки им не собираясь за то платить. Таким образом с усатым и оказался мирный парнишка восемнадцати лет от роду. Надо сказать усатый вовсе не был угрюм, а даже наоборот. И поэтому с молодым отроком он можно сказать сработался. Отрок, будучи несмышлённым, терпел ежечасно брань, а усатый, ощущая разницу между невинным существом и грубыми обыкновенными соратниками своими, тоже был весьма доволен.

– Ах, чёртова земля, будь она проклята! Как же я её ненавижу! – вместо приветствия прорычал усач, встречая студента поутру. А причиной ненависти была размытая дождём дорога, которая и испачкала в весьма ещё неплохом состоянии ботинки усатого.

Студент поздоровался.

– Эти черти приехали уже? – имел ввиду усач, спрашивая студента, коллег по цеху.

– Да, там, в вагончике.

– И сыч тоже? – имел ввиду усач свое