Смерть у стеклянной струи
Ирина Сергеевна Потанина
Ретророман
…Харьков, 1950 год. Страну лихорадит одновременно от новой волны репрессий и от ненависти к «бездушно ущемляющему свободу своих трудящихся Западу».
«Будут зачищать!» – пророчат самые мудрые, читая последние постановления власти. «Лишь бы не было войны!» – отмахиваются остальные, включая погромче радио, вещающее о грандиозных темпах социалистического строительства. Кругом разруха, в сердцах страх, на лицах – беззаветная преданность идеям коммунизма. Но не у всех – есть те, кому уже, в сущности, нечего терять и не нужно притворяться.
Владимир Морской – бывший журналист и театральный критик, а ныне уволенный отовсюду «буржуазный космополит» – убежден, что все самое плохое с ним уже случилось и впереди его ждет пусть бесцельная, но зато спокойная и размеренная жизнь. Он и не подозревает, что возле модной городской достопримечательности – той самой «Стеклянной струи», которая позже станет символом Харькова и будет называться «Зеркальной», – ему придется встретиться с убийцей. Ввязываться в какое-либо расследование Морской, конечно, тоже не намерен. Но придется…
Ирина Потанина
Смерть у Стеклянной струи
© И. С. Потанина, 2021
© М. С. Мендор, художественное оформление, 2021
© Издательство «Фолио», марка серии, 2015
* * *
День Дурака 1 апреля 1950 года Харьков отмечал с особым размахом.
«2+2=5!» – кричали агитки, напоминая, что послевоенную пятилетку доблестный советский народ собирался выполнить в четыре года и как бы пора уже заканчивать[1 - Пятилетние планы развития народного хозяйства СССР всегда призывали выполнить досрочно.]. «Мы – Они. Те же годы, да разные погоды!» – информировали о страшном экономическом кризисе капиталистов календари, наклеенные на окна магазинов с пустыми прилавками. «Нет НАТО!» – вещали газеты, пугая новой войной и призывая не расслабляться.
Люди внимали, гордились, сосредотачивались, обещали гигантским портретам вождей «не подвести»… Но всякий раз предпочитали посвятить свой единственный выходной (у многих это была суббота) делам личным, к строительству вожделенного коммунизма отношения не имеющим.
Переполненные троллейбусы с повязанными на манер медицинских масок алыми транспарантами «Советское – значит отличное» везли к центру частично выпадающих в открытые окна харьковчан. Тем, у кого водились деньги, нужно было на рынок, другим мечталось пробежаться по знакомым за свежими сплетнями, еще кому-то просто хотелось пройтись…
И планы на вечер у горожан тоже были весьма фривольные. Цирк предлагал спортивную программу борцов в сопровождении клоунов, кинотеатры отважно сменили репертуар и крутили теперь комедии даже в вечернее время, театры не отставали, а в каждом клубе после обязательной лекции сотрудников политпросвещения обещали выступления артистов эстрады с юмористическими вставками.
Афишная тумба у замурованного в строительные леса здания горсовета пестрела заманчивыми предложениями. Яркий плакат, по задумке славящий лесорубов девизом «Даем сверх плана», кокетливо прикрывался листовкой, призывающей провести веселый вечер с ансамблем доярок-ударниц.
Но усмотреть во всем этом крамолу могли только вконец испорченные умы, коих в Харькове уже почти не осталось. Даже самые саркастично настроенные граждане, измотанные войной и последовавшим за ней голодом, пережившие карточную систему и изуверскую денежную реформу, понимающие, что живут в эпоху новой волны репрессий и уже даже как-то привыкшие к этому, предпочитали нынче самовольно ни над чем не иронизировать, а, смешавшись с толпой, довольствоваться навязываемыми со сцены разрешенными шутками. Часто, между прочим, весьма неплохими.
И город им в этом вполне покровительствовал. Он поименно помнил ушедших, прекрасно знал, что список ими не ограничится, и искренне желал наполнить дни оставшихся горожан легкомысленной радостью. Особенно тех, для кого эти дни по странным причудам судьбы должны были стать последними…
Глава 1. Происки «Летучей мыши»
«Граждане из очереди к кассам! Просьба загибать хвост в противоположную от входа в ипподром сторону!» – несколько раз повторил репрод