Выход героя

(вместо предисловия)

Этой книги, в принципе, не должно было быть – я не собирался писать очередную биографию Высоцкого, этих биографий и так хватает. Становиться в череду «еще одна книга, написанная просто для того, чтобы быть написанной» не хотелось. Но все дело в том, что не написать эту книгу я, как сейчас понимаю, попросту не мог – просто надо было найти правильную форму, почувствовать глубину изложения, ощутить важность происходящего (и произошедшего). Обычной биографией такого не добиться.

Ответ пришел оттуда, откуда я не ожидал.

Случилось это в Казани, где живет мой старый знакомый и товарищ Рустем Валиахметов. Если вы приедете в Казань и выйдете на улицу Баумана – главную пешеходную улицу города, которая ведет от гигантской площади Тукая прямиком к казанскому Кремлю, то вы точно не пройдете мимо двух потрясающих музеев, которые создал Рустем. Один из них называется «Музей социалистического быта», а другой – «Музей счастливого детства».

О, это удивительные музеи, о которых можно рассказывать часами, и все равно – ни один рассказ не будет в полной мере соответствовать действительности! Рустем – по маленьким кусочкам, по крохам – сохранил историю прошлого века, сохранил ее в старых вещах, книгах, письмах, афишах, музыкальных инструментах – ну где, скажите, вы увидите кожаную куртку, сшитую из обложек комсомольских билетов? Кожа была в цене, кожу было не достать, а красненьких книжиц хватало. И таких предметов в коллекции у Рустема – десятки, если не сотни (он еще и с радостью дарит друзьям всякие забавные штуки, мне, например, как-то достался в подарок сборник стихотворений казанских поэтов про Ленина – храню как исторический артефакт).

Так вот, приехав в очередной раз в Казань, я отправился в гости к Рустему – и тот прямо с порога огорошил меня новостью: он задумал открывать в Казани третий музей, музей Высоцкого. А подтолкнул Рустема к этому решению приезд в город известного фотографа Валерия Плотникова – тот подарил Рустему свое фото Высоцкого и Марины Влади, сам Рустем вспомнил, как Высоцкий в 1977 году давал в Казани концерт, и…

«В общем, – сказал Рустем, – это не будет мемориальный музей. Это будет музей наших впечатлений о Высоцком. Наших представлений о нем. Мы же его не видели толком, только слышали с кассет и пленок, он представлялся нам героем-великаном и ничего общего не имел с тем человеком, каким он был на самом деле. Вот про этого Высоцкого – про его образ – я и хочу сделать музей».

Уверен, что у Рустема все получится. У него всегда получается. А я ехал из Казани со стопроцентным ощущением того, что знаю, как надо писать книжку о Высоцком. Нет, не как биографию. А как летопись впечатлений и представлений о нем. Как поиск его следов в нашей сегодняшней жизни – их, этих следов, хватает и так.

Я ехал, перебирал в голове разные события собственной жизни, так или иначе связанные с личностью Высоцкого, и все больше и больше убеждался в том, что я прав. Вот – мы с моим приятелем застряли как-то на неделю в одном крохотном шведском городке: работать неделю, отлучаться нельзя, два имеющихся в городе паба мы посетили, единственный краеведческий музей облазили вдоль и поперек, нас стали узнавать на улице, а впереди еще – четыре дня скуки. И мы решили себя развлечь – я вспомнил про забаву, о которой мне как-то рассказывали: общаться только цитатами. Стали думать, а откуда брать цитаты? У тебя какой любимый фильм? А у тебя? Вот и проговорили весь следующий день цитатами из «Место встречи изменить нельзя…».

Ну а окончательно взяться за эту книгу я решился после еще одного, вполне символичного случая.

Я ехал в Петербург, снова – по делам. В сумке у меня лежала книга Саймона Кричли «Боуи» – именно такая псевдобиография, фактически – набор статей автора, разбирающих творчество Боуи (с Дэвидом Саймоном ни разу не встречался, был лишь на нескольких концертах). «Интересно, – подумал я, – вот ведь, про Боуи такая книжка есть, а про Высоцкого?..»

И тут я огляделся по сторонам – и увидел Владимира Семеновича. Тот смотрел на меня с огромного граффити на стене отеля. Только в этот момент я сообразил, ч