Опоздание ценою в жизнь

– Можно домой, голубчик! – услышал доктор и резко обернулся на давно забытые интонации.

Оля смотрела на него широко раскрытыми глазами и, казалось, силилась что-то припомнить. Вот она откинула волосы, до боли знакомым движением руки провела по лицу, и вдруг вскрикнула:

– Андрей! Худые руки с проступившими венами, словно лепестки, затрепетали у самого лица склонивегося над ней мужчины. Голос снова напомнил:

– Я хочу домой, Андрей! Когда ты меня отвезешь? Как же все просто у нее «хочу домой»…

А он ответить не может, на такой, казалось бы, простой вопрос. Как сказать ей что у нее нет дома? Как сказать, что нигде ее не ждут? Тот дом, где когда-то они жили вместе, теперь не может быть ее домом. Там давно живет другая. Любимая и родная женщина, и он счастлив с ней.

Как сказать, что никто не придет к ней, никто не успокоит, чтобы вселить хрупкую надежду, что она выкарабкается, что все еще можно поправить… Может сделать это ему? Пойти против своих правил, скрыть страшный диагноз, обмануть? Во благо, так сказать…

Андрей вздохнул и закрыл историю болезни. У нее нет шансов. Никаких. Нет даже нескольких дней. Счет идет на часы. И он в первый раз не знает, как следует поступить. Сказать правду он обязан. Вдруг ей надо сообщить что-то перед смертью, проститься, отдать последнее распоряжение… Но должен ли это сделать именно он?

– Андрей, я ехала к вам, в тебе… – прошептала Оля сжимая кулачки под подбородком. – Почему ты молчишь? Что-то не так с анализами?

Нет, ужасно видеть эти руки, эту беспомощность во взгляде. Андрей сглотнул и быстро метнулся к двери.

– Я позову медсестру. Она сделает тебе укол.

Женщина на кровати испуганно выкрикнула:

– Андрей, где Вика? Ты оставил ее одну?!

Ну вот, вспомнила… Вика давно уже сама мама, живет в другом городе. Как сказать ей, что время не стояло на месте и что все давно изменилось и для нее и для него. И поздно что-то менять.

– Я сейчас приду.

Андрей закрыл дверь, чтобы не слышать ее протестующих возгласов, кивнув стоящей у дверей медсестре, чтобы она вошла, и встал у окна. Он стоял и курил. Вспоминал такой же, как сегодня, пасмурный день, когда Оля ушла от него. Оставила его, Вику, дом, в который сейчас рвется. Бросила все их мечты в топку, ничуть не заботясь, что дочке всего четыре года, что ребенок нуждается в ней. Она уехала в другую жизнь, далеко от них, за границу. К мужчине, с которым познакомилась на корпоративной вечеринке. Он не смог ее остановить. Да и зачем? После слов, что она его никогда не любила, и что ей претит его работа врача на нищенскую зарплату, останавливать ее не имело смысла. Влюбилась, говорила она собирая вещи, жизнь одна.

– А Вика? – спросил тогда Андрей.

– Она твоя дочь, – отрезала Оля и ушла из их жизни навсегда.

Как она жила все эти годы, что делала, он не знает. Оля уехала, и как будто пропала. Ни писем, ни звонков. Только один раз своей матери прислала открытку на новый год. О Вике там не было ни строчки.

Мария Семеновна давно умерла. Андрей похоронил ее. Имя дочери она не произнесла даже перед смертью, не простила ее. Вика выросла, вышла замуж. У нее прекрасная семья. Андрей тоже не одинок. Есть женщина в его доме, которая любит его и хочет быть всегда рядом. А Оля теперь лежит здесь, в его больнице с тяжелейшим диагнозом. Неделю назад, в аэропорту, куда она прилетела ночным рейсом, ей стало плохо. Все это время она лежала в горячечном бреду, где обрывки слов произносились на иностранном языке. Пару раз промелькнуло имя дочери. Ей становилось все хуже. Это чудо, что она очнулась и его узнала. Но лучше бы этого не было.

– Как она, все так же? – подошел Павел, коллега и друг.

– Она меня узнала.

– Да что ты?! Невероятно! Так она пришла в себя?

Андрей кивнул.

– Тут из полиции приходили, – проговорил Павел.– Принесли ее багаж. Два чемодана и сумку с документами. Ничего не пропало. Все на месте. Куда их? Ведь у нее никого нет, кроме вас с Викой.

Андрей все так же не отрывал взгляда от окна.

– Ты уже сказал дочери?

– Нет, и не скажу, – твердо произнес Андрей.

– Почему?!

Отвечать не хотелось, но друг имел право знать.

–