Люська, Фиска и Анюта

Аня отпросилась с работы. Дома она ходила из комнаты в комнату, волнуясь и нервничая: «А вдруг всё пойдёт не по плану?» Повод для переживаний имелся основательный. Её Нюся, самое дорогое и близкое существо, вот-вот должна была окотиться. В роли кошачьей акушерки девушке бывать ещё не приходилось. Накануне она проштудировала много литературы на эту тему, но морально готовилась к худшему.

Будущая мамаша, тоже явно обеспокоенная, следовала за хозяйкой по пятам.

– Что происходит, а? – спрашивали её глаза.

– Нюся, не переживай, я рядом!

– Это не ты рядом, это я тебя не отпускаю, – ворчала кошка, наблюдая неуверенность своей подопечной.

На рассвете беременная благополучно родила четырёх котят. «Та, которая гуляла сама по себе», матерью оказалась прилежной, но чересчур рациональной: признавала только двух первых своих отпрысков. Они были крупнее и сильнее остальных. Как пиявки, везунчики присасывались к её животу и отползали, лишь полностью утолив голод. Третьему молока ещё перепадало, а четвёртому в нём наотрез отказывали. Едва он припадал к источнику питания, как последний вставал и уходил прочь.

Анюта укладывала кошку чуть ли ни силой, подносила хиленькую кроху к сосцам и ждала, пока детёныш насытится. Саму мамашу она кормила сырым мясом, которое покупала на рынке. Спустя пару недель после появления котят на свет Анюта застала умильную картину: младший мурлыка сидел у тарелки Нюськи и жадно поедал кусочек говядины.

– Молодец, не даёт мать молока, воруй у неё корм, – с улыбкой поощрила предприимчивого котёнка хозяйка.

Скоро вся четвёрка (три девочки и мальчик) обзавелась кличками. Старшая – дымчатая красавица в белой манишке стала Люсей. Её брата за полоски и пузатость назвали Арбузом. Третья – паинька и лапочка – получила прозвище Ангелочек, а нелюбимая малявка (назло враждебным вихрям фортуны) была наречена Анфисой, что в переводе с греческого означает «цветущая». Замухрышка Фиска и впрямь никогда не испытывала чувства неполноценности.

Судьба – штука жестокая, имена – подчас приговор. Ангелочек (вот не стоило называть так милаху) заболел, умер и, наверное, отправился на кошачьи небеса. Арбуза хозяйка пристроила знакомым, и баловень зажил, как кум королю. Люську, было, выпросили соседи, но та забилась у них в квартире под неподъёмный диван и всю ночь изображала воющее привидение. С утра пораньше сердитую барабашку, облегчённо вздохнув, вернули в лоно семьи.

Мама котят, поставив потомство на ноги, загуляла. Дома она появлялась редко, а потом и вовсе пропала. Анька тосковала по питомице, поэтому Люська и Фиска получали тройную порцию любви.

Сами сёстры между собой были в довольно сложных отношениях. Старшая опекала и защищала младшую. Та же не испытывала никакой благодарности, принимала заботу, как должное, а иногда ещё и огрызалась. Но Люську это ничуть не смущало.

Как-то к Анюте приехала погостить бабушка. Домашнюю живность она не одобрила в принципе, а то, что кошкам нет ни в чём отказа, возмутило её до глубины души.

– Кресло для кошек, мясо им с рынка. Ну, ты совсем обезумела. Всю зарплату на них тратишь. Ладно бы, породистые, дорогие, так нет – уличные, взглянуть не на что. Люська куда ни шло, а вторую – и утопить не жалко.

Этот монолог внучка выслушивала по два раза на день: перед уходом на работу и по возвращении с неё. Информацию пропускала мимо ушей, а вот стычки старой и малых раздражали. В конце недели отношения между бабулей и Фиской достигли апогея. Аня услышала шум на кухне и оправилась посмотреть, что там творится.

Сцена заслуживала внимания. Происходило следующее: Фиска после шлепка, нанесённого тяжёлой рукой, с хорошим ускорением летела с обеденного стола, где лежала осквернённая ею курица. Бабушка склоняла «паршивку» на все лады, одновременно хватая веник и перегораживая пути отступления. В итоге шкода была загнана в угол. Далее последовал замах страшным лохматым оружием, и, казалось, расправа неминуема. Вдруг между карающим веником и Фиской возникла отважная Люська. Стоя на задних лапах, она отразила первый удар чудища и перешла в контратаку. Бабушка расхохоталась:

– Ах