Деревянные глаза. Десять статей о дистанции

Карло Гинзбург

Десять статей выдающегося современного историка Карло Гинзбурга посвящены самым разным сюжетам – деревянным куклам, литературным приемам, евангельскому тексту, антисемитизму, христианской иконографии, греческой философии, самой исторической науке и многому другому – но их объединяет одна общая тема: устройство человеческого взгляда на окружающий мир.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Карло Гинзбург

Деревянные глаза

Деревянные глаза, чего вы на меня вытаращились?

    – Коллоди, «Пиноккио»

Посвящается Амосу Фанкенстайну

© Carlo Ginzburg, 1998

© Новое издательство, 2021

Предисловие к русскому изданию

«Деревянным глазам» исполнилось двадцать лет. За это время книгу перевели на многие языки[1 - Немецкий, испанский, английский, французский, португальский, японский, греческий, турецкий, болгарский.]. Однако русский перевод отличается от остальных своим подзаголовком – это «Десять размышлений о дистанции», на итальянском и других языках их было девять. Я принял предложение Сергея Козлова и Михаила Велижева и включил в сборник многажды переводившуюся раньше статью «Наши и их слова: размышление о ремесле историка сегодня»[2 - Ginzburg C. Our Words, and Theirs: A Reflection on the Historian’s Craf, Today // Historical Knowledge: In Quest of Theory, Method and Evidence / Ed. by S. Fellman, M. Rahikainen. Cambridge, 2012. P. 97–119. Статья переведена на японский, испанский, французский и китайский языки. [В 2019 году вышло новое итальянское издание «Деревянных глаз»: Ginzburg C. Occhiacci di legno: Dieci riflessioni sull distanza. Macerata: Quodlibet, 2019; его, в отличие от настоящей книги, Гинзбург дополнил работой «Schemi, preconcetti, esperimenti a doppio cieco: Riflessioni di uno storico» (2017).]]. О причинах своего выбора я скажу чуть ниже.

Стремясь описать эту книгу потенциальному русскому читателю, я бы исходил из этого подзаголовка. Говоря в визуальных терминах, десять размышлений о дистанции – это десять крупных планов. Кто-то может возразить, что крупный план – визуальная метафора, пришедшая из сферы кинематографа, – предполагает физическую приближенность к объекту, то есть прямую противоположность дистанции. Но, как увидит читатель, эти размышления о противоречивых познавательных и моральных аспектах дистанции основываются на пристальном аналитическом чтении текстов и изображений. Аналогичным образом в фильме крупный план отсылает, при помощи монтажа, к общему плану. Каждый из этих очерков строится как нарративный ряд пронумерованных параграфов, между которыми часто зияют резкие разрывы. В этих рваных переходах от параграфа к параграфу можно угадать неявную отсылку к кинематографическому монтажу[3 - Такая нарративная стратегия стала предметом критического рассмотрения в одной из работ К. Томаса, см.: Thomas K.Historians and Storytellers // Common Knowledge. 2014. Vol. 20. № 1. P. 9–10.]. Говоря точнее – к фильмам и теоретическим работам Сергея Эйзенштейна, начиная с его знаменитой статьи о происхождении крупного плана[4 - Eisenstein S.M. Dickens, Griffith, and the Film Today // Eisenstein S.M. The Film Form: Essays in Film Theory. New York, 1977. P. 195–255 [Эйзенштейн С.М. Диккенс, Гриффит и мы // Эйзенштейн С.М. Избранные произведения: В 6 т. М., 1967. Т. 5.С. 129–180].]. Сначала теоретические размышления, а затем и фильмы Эйзенштейна служили мне ориентиром в работе много лет, еще до того, как я прочитал книгу Зигфрида Кракауэра «История: Предпоследнее». В этой книге Кракауэр проанализировал отношения между микро- и макроисторией, выявляя познавательные импликации монтажного принципа[5 - См. мою статью «Детали, крупные планы, микроанализ: Размышления на полях книги Зигфрида Кракауэра» (2003), перепечатанную в кн.: Ginzburg С. Il filo e le tracce: Vero falso finto. Milano, 2006. P. 225–240.].

Написанное Кракауэром уводит нас очень далеко от расхожего представления о микроистории, согласно которому она занимается исключительно отдельными лицами или подчиненными сообществами. Микроистория, как она практиковалась, а затем и осмысляла