КАК ПОЯВЛЯЮТСЯ ДЕТИ

Когда ребёнок распахнёт глаза…

Когда ребёнок распахнёт глаза

на то, что мы назвать хотели миром,

и первым делом будет не слеза

(обида, стыд, боль, рана; – спи, малыш, не выдам),

но слово, что захочет он сказать:

«дом», «пашня», «дождь», «листок»…

Скажи мне: «книга»,

«ученье», «свет». А «тьма» не говори. «Отец» и «мать»,

«сестра» и «брат». Не говори «болит», не шмыгай.

Нет боли. Есть любовь. Нет зла. Не говори:

«глаза у страха…» Откровенно,

малыш, мы просто люди (полудикари).

Нам свойственно, как людям, заблужденье.

Мы падаем, мы катимся – о да, мы знаем смерть:

за жизнь мы умираем раз по десять.

Мы рады бы, мой мальчик, не взрослеть,

но чересчур вдруг начинаем весить.

Малыш, когда ты распахнёшь глаза —

и ощутишь до синевы небесной жажду,

потом вдохнёшь… За оба края взять —

двумя руками. Верю – не промажешь.

И не забудь о нас, кто небылицы лепит.

На свете существует только мир.

Стыда, обмана, боли, смерти нету.

Ну, распахни глаза и посмотри —

как в небеса укутаны все дети,

как нежно произносят по складам:

«поэзия», «любовь», «музыка», «мама»…

Как весело им всем. Как горько нам

за азбучной, за пресловутой рамой.

Малыш, открой глаза!

    12 мая 2010

«Девочка с упрямой чёлкой…»

Девочка с упрямой чёлкой,

норовящей скрыть от неё весь свет, —

за спиной тяжеленный ранец,

сменка в левой руке, в тряпичной сумке,

идёт из школы домой.

«А знаешь, как появляются дети?» —

спрашивает попутчица – ни с того ни с сего —

и искрит всезнающим женским оком.

Знаю.

Знает, конечно, —

аист здесь ни при чём,

тем паче капуста.

«Не от поцелуя» —

говорит одноклассница.

Знаю.

И правда глупо:

возникнуть из прикосновенья

случайных губ к случайным губам

(она целовала Мишку: он подарил ей розу,

сломанную северным ветром).

И даже к неслучайным – к нарочным.

Когда я родилась, цвели розы,

звонили колокола.

Мама долго мучилась, но верила —

и молилась, молилась.

Когда солнце вошло в зенит,

я не вынесла маминых пустых молитв —

и осуществилась.

«Ну да, ну да! рассказывай сказки!»

А потом: «Я тебе покажу» —

и тащит девочку в дом,

чтобы открыть страшную тайну вчуже.

«Ну да, ну да… —

дразнит девочку. —

Розы, колокола… А прежде?»

А прежде было ничто, то есть:

Ничего не было, —

говорит девочка.

Но вот её тычут в книгу —

источник знаний.

Книга большого формата,

с картинками и «пузырями».

На обложке – море капусты, над ним —

ошалевшая птица со странным грузом.

«Читай-читай» —

и девочка читает.

«Читай-читай» – интригует,

но внезапно меняет призыв на: «Смотри-смотри» —

и листает до нужного места.

Какие мерзкие лица… —

думает девочка и закрывает книгу.

«Ну что, понятно?» – экзаменует товарка.

Понятно. Девочка вскидывает на спину ранец,

берёт в левую руку тряпичную сумку со сменкой

(на сумке вышиты розы) и не прощаясь уходит.

Уже дома, разглядывая

светлое и тревожное лицо матери,

близкий и далёкий отцовский лик,

девочка решает: вылепили из глины.

(Вот почему мама так часто вскрикивает:

«Осторожно!» – и подхватывает, словно над пропастью.

Отец в такую минуту скорее суров, чем нежен.)

    Январь 2012

Картины детства

1

Когда наконец поняла, что я – это «я»,

решила: буду «не-я», тогда не найдут

(и без пряток под ванной).

Мама экзаменует: «Кто моя дочка?»

Отвечаю: «Не я».

2

Однажды папа повёл в ЦПКиО.

Не спрашивал, хочу ли мороженого —

купил. Я ела ванильный пломбир.

А хотела другое. Но молчала.

Качелей не помню. Только иллюзион.

До сих пор не прошла

тошнота.

3

Проехала две тысячи километров.

Обнимаю бабушку. Она с порога:

«А мне пора мыть в мотовилах[1 -

Имеется в виду магазин «Мотовелотовары».]».

У бабушки есть заклинание,

которое ускоряет её работу.

Плутовато подмигивает, я начинаю:

«Шахер-махер…» Продолженье в рифму

бабушка всегда досказывает сама,

иначе ничего не выйдет.

4

Мой дядя похож на д'Артаньяна

и, разумеется, на Боярского,

в которого я, шестилетняя, влюблена.

У него такие же волосы, усы, шляпа,

тёмные очки и конь, правда красного ц