Вступительный диалог

Участники диалога: представитель естественных наук (Е) и философ (Ф).

Е. Прочёл заново «Диалог» Галилея, первый раз я его читал лет двадцать назад. Ох, молодец Галилей, – как он этого Аристотеля разнёс. Эти философы… Только и могут, что плести паутины из умозаключений. Как такая чушь, которую нёс Аристотель, могла править умами людей на протяжении двадцати столетий?! Опыт – вот на что нужно было опираться. Галилей и показал, как нужно строить настоящую науку. А то всё рассуждали, да рассуждали, не видя то, что перед самым носом и утверждая всякий бред… Посмеялся я вдоволь над Аристотелем…

Ф. А Вы сами читали естественнонаучные работы Аристотеля?

Е. Читал, но не все, да и давно это было… А что его читать? Он такую ерунду несёт…

Ф. Какую, например?

Е. Если Вы читали галилеевский «Диалог», то таких вопросов не должно возникать.

Ф. Я не просто читал, а сопоставлял каждое обвинение Галилея с текстами сочинений самого Аристотеля, и могу сказать, что Галилей очень сильно искажает мысли Аристотеля, а в некоторых местах он просто занимается откровенной подтасовкой. Когда я впервые взял в руки «Диалог» Галилея, то относился к этой книге с трепетом: это тот самый «Диалог», величайшая книга, перевернувшая всю науку. Но потом я стал замечать одну за другой ошибки, причём очень грубые. Я себе говорил: великий учёный тоже мог ошибаться. Но дальше, когда я натолкнулся просто на откровенные подтасовки, меня всё больше посещала мысль, что это просто лжец, мошенник от науки. То, что он натворил, можно назвать преступлением – преступлением против науки.

Е. Преступлением?

Ф. Долгое время я не мог подобрать нужное слово, но когда встретился с книгой Роберта Ньютона «Преступление Клавдия Птолемея», то понял, что слово «преступление» больше всего подходит к тому, что совершил Галилей.

Е. Читал я эту книгу. Птолемей столько подтасовал…

Ф. Есть те, кто с этим не согласен… Но я веду разговор не о Птолемее, а о Галилее. Он сознательно всё подтасовывает так, чтобы представить Аристотеля недоумком.

Е. Но, согласитесь, ведь есть основания так считать. Как можно было написать, что муха имеет восемь ног – достаточно поймать муху и посчитать.

Ф. Аристотель не писал ни о каких восьминогих мухах. Это просто байка, выдуманная подражателями Галилея, – подражателями в плане высмеивания Аристотеля.

Е. Он и вправду не писал это?

Ф. У него муха относится к разряду шестиногих.

Е. А про то, что у мужчин меньше зубов, чем у женщин? Скажете, тоже не писал? Я сам это у Аристотеля читал. Как много я смеялся над этой глупостью.

Ф. И многие продолжают смеяться. А вот один человек взял, да и проверил точность перевода, и оказалось, что под «больше» имеется в виду больше по размеру, а не по числу. Аристотель утверждал, что у самцов, в том числе мужчин, зубы крупнее, а не то, что их число больше. Один переводчик неправильно перевёл это место, а другие начинали за ним эту ошибку повторять…

Е. Если Вас послушать, то выходит, Аристотель ни в чём не ошибался, а во всём виноват Галилей, который его оболгал, переводчики, которые неправильно перевели…

Ф. Не надо утрировать. У Аристотеля немало ошибок, но не нужно приписывать ему те, которые он не совершал, да ещё с целью выставить его на посмешище.

Е. Аристотель сам виноват. Нужно писать понятно, тогда и не будет никто ничего лишнего приписывать.

Ф. Но Аристотель и не стремился быть понятым всеми, его естественнонаучные сочинения написаны исключительно для учеников его школы.

Е. Значит, нельзя и Галилея обвинять, что он не смог понять Аристотеля.

Ф. Но он и не стремился его понять, он стремился лишь его поймать – поймать на ошибке, которую можно высмеять. О каком стремлении Галилея понять Аристотеля можно говорить, если он даже критикует тех, кто в сочинениях Аристотеля что-то выискивает, сопоставляет их.

Е. Он говорит, что нужно самому заниматься исследованиями, а не копаться в том, что сказал кто-то другой.

Ф. Но ведь изучение авторов прошлого делается для того, чтобы самому не изобретать заново велосипед – не тратить на это время. Сам Галилей не хочет тратить время на внимательное