Последний солдат

Алекс Шу

Попаданец (АСТ)Последний солдат СССР #1

Он погибает при штурме Белого дома и после смерти неожиданно оказывается в 1978 году в своем детском теле. Алексей может наслаждаться вторым шансом на новую жизнь. Вокруг него любимые молодые родители и друзья-одноклассники. Но он принимает решение: спасти страну от грядущего развала, а людей – от связанных с этим потрясений. И Шелестов начинает действовать…

Алекс Шу

Последний солдат

© Алекс Шу, 2021

© ООО «Издательство АСТ», 2021

* * *

Пролог

27 декабря 1991 года. Приволжско-Уральский военный округ. Штаб полка

– Ну и куда ты собрался? – полковник, насупившись, сверлил меня тяжелым взглядом. – Ты думаешь, я тебя отпущу? Ошибаешься. Шаркунов паркетных у меня хватает, а вот каждый боевой офицер на вес золота. Ты нужен армии и стране. Понимаешь?

– Так точно, – сухо отвечаю начальству. Мое лицо полностью невозмутимо.

– Да расслабься ты, вольно, – досадливо машет рукой начальник. – Вот скажи мне, Шелестов, что за дурь тебе в башку стукнула? Ты же из семьи военных, у тебя и дед и отец служили всю жизнь, а ты вот уходить из армии собрался.

– Вам честно ответить? – уточняю я. Мои кулаки непроизвольно сжимаются, лицо каменеет.

– Говори, как есть, – устало бросает полковник, – мог бы и не спрашивать, сколько лет друг друга знаем…

– И отец, и дед служили Союзу. Они защищали эту страну и присягали ей. Я тоже клялся «защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни». Это обещание я не сдержал. Неважно, по каким причинам. СССР больше нет. Мне нечего защищать. СНГ, – выплевываю это слово, – я присяги не давал. Считаю, что после этого я не имею права носить погоны. Офицер дает присягу один раз, и если она нарушена, никакого морального права продолжать службу не имеет.

– Ты на что это намекаешь? Может, мне тоже из армии уйти? Что-то ты много себе позволяешь, капитан. – Лицо полковника наливается кровью.

– Я вам высказал свои мысли. Честно, как договорились. Не считаю возможным дальше продолжать службу, – отвечаю бесстрастно. Стиснутые кулаки нехотя разжимаются.

– Ладно, – полковник обессиленно откидывается на спинку кресла, – подавай рапорт, я подпишу.

4 октября 1993 года. Белый дом. Москва

Удушливый черный дым разъедает легкие и режет глаза. Под ногами хрустят осколки стекол, обломки мебели и кусочки кирпичей. Горят обстрелянные танками этажи Верховного Совета. Я стою, прижавшись к стене и держа в согнутой руке «стечкин».

– Алексей, сейчас сюда зайдет «Альфа», положат всех. Нужно сдаваться, мы проиграли, сопротивляться дальше бессмысленно, надо сохранить людей живыми, – дергает меня за плечо Рудаков. Лицо бывшего майора черно от дыма и лоснится потом.

– Сдавайся, – равнодушно пожимаю плечами, – я останусь здесь.

– Это никому не нужный героизм, – продолжает настаивать активист «Союза советских офицеров», – пока мы живы, есть надежда.

Раздается грохот взрыва этажом выше. Здание содрогается. На наши головы сыплется штукатурка. Мы непроизвольно пригибаемся. Стряхнув с лица белую пыль, поворачиваюсь к Рудакову.

– Не обманывай себя, – пристально смотрю в глаза товарищу, – у нас был шанс. Мы его упустили. Мы просрали страну. Сидеть в тюрьме я не буду. Пошли они все…

– Ладно, – тяжелая рука майора вкладывает мне в ладонь второй «стечкин», – возьми, он тебе понадобится. Прощай, брат.

Рудаков на мгновение притискивает меня к себе и, смутившись, резко отталкивает. Он дает знак двоим оставшимся в живых бойцам, находившимся сзади, и вся тройка, перебегая от стены к стене, двигается к выходу.

Я переставляю переводчики-предохранители пистолетов на автоматический огонь, медленно иду по коридору, вытянув руки. Прохожу мимо одной из комнат и останавливаюсь. В помещении, раскинув руки, лежит молодая девушка. На фоне искореженного осколками тела ее бледное лицо выглядит нетронутым.

Русые волосы потемнели и слиплись от расплывшейся под ней лужи крови. Мертвые глаза на восковом лице уставились в потолок. Только рука еще сжимает разорванное в нескольких местах красное знамя.

Пару минут назад на моих глазах этажом выше пуля