Назад к книге «Бобби» [Артем Кастл]

Бобби

Артем Кастл

Бобби простой парень, который живет скучной жизнью, но в один день к нему заявляется друг детства и меняет его жизнь.

Содержит нецензурную брань.

Артем Кастл

Бобби

Эпилог

Дом Бобби. Гостиная. День.

Крупный план дверной ручки. Ручка крутится. Кто-то пытается открыть дверь с той стороны. Вскоре ручка поддается и дверь открывается.

Дом Бобби. Ванная. День.

В ванной комнате стоит душевая кабинка. Она закрыта, а стекла запотели. Мы видим женский силуэт. Женщина принимает душ. Она не услышала, как открылась входная дверь. Женщина моется под большим напором струи из душевой лейки. Камера приближается к кабинке.

Дом Бобби. Ванная. День.

Крупный план рук женщины. Она выдавливает жидкость на руку и ставит упаковку шампуня на место. Крупный план макушки женщины. Мы видим, как женщина намыливает голову.

Дом Бобби. Гостиная. День.

Вид сверху. Мы видим мужчину в потрепанной одежде. Видимо, это и есть Бобби – хозяин дома. Он заглядывает в кухню, никого там не видит и кричит:

Бобби (кричит)

– Дорогая, я дома!

Экран гаснет. Появляется название фильма

Бобби.

Название исчезает и сменяется титрами.

Глава 1. Бар.

Бар. Вечер.

Этим вечером в баре шумно. Десятки людей пьют алкогольные напитки, обсуждают свои темы и просто весело проводят вечер. За барной стойкой сидит мужчина лет 30. Он одиночка. По его движениям и взгляду понятно, что никто из людей в баре ему неинтересен. Мужчину зовут Даг, и в баре он ждет своего друга по имени Бобби. К Дагу подходит молодая официантка и спрашивает его насчет напитка.

Официантка (Дагу)

– Сладенький, может, тебе еще одну кружку налить?

Даг смотрит на свою пустую кружку, и только кивает официантке. Та желает выжать из Дага максимум чаевых, а потому улыбается ему и отправляется к одному из столиков. Заказы сами себя не разнесут.

Дверь в бар открывается и перед нами предстает Бобби. Он неуверенно идет вглубь помещения и замечает Дага. Тот вовсю улыбается другу и слегка прикрикивает навеселе. Все время в баре играет громкая музыка.

Даг (Бобби)

– Ай да сукин сын! Ну, привет, дружище!

Бобби (Дагу)

– Давно не виделись.

Бобби протягивает Дагу руку для рукопожатия, но тот отвергает ее и крепко обнимает друга.

Даг.

– А ты поправился! Помню, в школе ты был дрыщавым очкариком, а сейчас ты не похож на узника Освенцима, да и очки задрота носить перестал.

Бобби.

– 12 лет прошло. Я изменился (рассматривает Дага) Да и ты тоже!

Даг.

– Ну, я, конечно, не щелочка первой свежести, но до сих пор привлекаю внимание всяких самочек.

Бобби.

– Что-что, а пошлить ты не разучился.

Даг (хлопает друга по спине)

– Я тебе так скажу: я ничему не разучился.

Они садятся на стулья. Даг подзывает к себе официантку. Подойдя к ним, официантка удивляется перемене в лице Дага: словно он обкурился травой и превратился из угрюмого мудака в любимого весельчака компании.

Официантка.

– Мальчики, что будете пить?

Даг.

– Начнем мы с пива, и поторопись крошка – у меня сегодня хорошее настроение. Не нужно омрачать его медленным разносом пенного.

Даг шлепнул официантку по заднице, и та припустила на кухню. Бобби смотрел на все это и удивлялся.

Бобби (Дагу)

– Ты совсем не изменился со времен школы.

Даг.

– Это дерьмо я уже слышал от тебя. Лучше держи рот на замке, пока не сможешь сказать что-нибудь стоящее.

Бобби.

– Манерам тебя так и не научили.

Даг.

– В жопу манеры. Они были придуманы людьми, желавшими подстроить под себя слабаков.

Бобби.

– А мне казалось, все это создавалось ради взаимного уважения друг к другу.

Даг.

– Все это создавалось, чтобы один педрила лизал задницу другому педриле, и при этом оба считали себя таки охранительными чуваками, что никому и в голову не пришло сказать им – какие же они мудаки.

Бобби.

– Твой странный способ выражения мыслей и в школе мало кому нравился, вряд ли он нравится кому-то сейчас.

Даг.

– Да мне было насрать, что кому нравилось. Я не давал себе слабину тогда и сейчас пожинаю плоды своей стойкости.

Бобби.

– Слишком завуалированно.

Даг.

– Я, в отличие от тебя, растяпой не был. Мне не приходилось извиняться за каждую провинность и ни одном