Ненависть спящих яблонь

(история о Тальке, Варваре, умной мыши и тете Маше)

Где-то гладит синий прибой

Белоснежные хрупкие рифы.

Где-то кто-то идет в забой

Повышать нам с тобой тарифы.

Где-то кратер огнем плюет,

Засыпает пеплом дороги.

Где-то с точностью наоборот —

Небо топит дождем тревоги.

У кого-то в окошке Рим.

У кого-то в клетке синица.

Кто-то бродит по дому один,

И ему в этот час не спится..

Гумилевский где-то жираф

Грациозные ставит ноги.

На краю земли телеграф.

В глубине океанской миноги.

А в моих ушах шум реки,

А в глазах облака над елью,

И крыло журавля у руки,

И в душе яблонь цвет метелью.

    1.

Лето выдалось дождливое. Сегодня лило, как и вчера.

Три дня мышь жила в доме одна. «Эээх-хэ-хээ! – Потирала лапки она – Развернусь!».

Ничто не предвещало беды.

2.

Разморенная после баньки, Талька, развешивала бельишко в сенях, когда в боковое оконце увидела, несущийся со склона, внедорожник, на всех парах рассекающий ее сад. «Мамины яблони!..» – не подумала – почувствовала она. И как была, в одной сорочке, кинулась из избы – «Убью!»

Машина обогнула дом, свернула в соседский двор и резко притормозила у бывшего дяди Васиного крыльца. Талька следом! Не замечая дождя, стянула с головы полотенце, крутанула вокруг кулака – если что, так и драться!

Устряпанная по самые стекла, дверца распахнулась. Показался страшный мужик. Без лица – почудилось Тальке. Сплошная корка грязи от головы до пят, глаза-щелки. На мгновение женщина опешила. Но ярость выправила ее, подтолкнула, накатила:

– Изверг, ты что творишь?! Там яблони!

Мужик устало выбирался из машины:

– Да ладно тебе. Было бы из-за чего яриться. Не велики те яблони, палки одни, новые воткнешь. Сама видишь, кругом развезло, в объезд не проехать.

Земля качнулась под Талькиными ногами.

– Ты!.. Твои проблемы! Моя земля! Мои яблони!. Не имеешь права! Не ты сажал, не тебе решать! – Ей не хватало воздуха. Последние свои слова она не услышала. Как в кошмарном сне».. Яблони погибли..». ебеТа. а ней, головы полотенце Чтобы не упасть, сильнее вцепилась в полотенце. Впилась глазами в подступившего к дому врага. Насмерть.

Мужик тем временем попытался оттереть лицо рукавом. Лишь размазал. Под глазом проявилось въевшееся в кожу мазутное пятно. Тальку передернуло. В этом приезжем все – от изгвазданной вусмерть машины, до холодного, насмешливого взгляда – было отвратительно. Позже она узнала, что не пятно это, а родинка. Черт шельму метит.

Он посмотрел на свои руки. Ухмыльнулся:

– Кто бы в топь полез, когда есть возможность по тверди срезать?

Шагнул к ней. И не успела Талька опомниться, мазанул по чистой, распаренной щеке грязью:

– Шла бы ты, соседка, не до тебя ей, богу.

Она задохнулась:

– Нелюдь! Варвар!.

Резко отвернулась и пошла в свой двор. Скрылась за углом. Хлопнула дверью.

Стало тихо.

3.

«..Будто в ноль стерла. Сучка бешенная.. – Сплюнул он. И тут же усмехнулся, вспомнив, как подрагивали ее ягодицы под облепившей их мокрой рубашкой. – Злая. Ясно дело, без мужика живет.. Ну, да пох на нее.»

Варвар (а с легкой руки Тальки, да в нелегкую минуту, отныне и навеки вечные это имя так и приклеилось к нему), направился к своему крыльцу. Настроение, без того убитое расползшимися дорогами, было безнадежно испорчено. «И на кой черт сегодня выдвинулся? Знал, что хляби. Но, да главное – прибыл.» Разделся по пояс. Наспех ополоснулся дождевой водой из бочки. Не без труда вошел в дом – замок от прежнего хозяина оказал сопротивление. «Надо сменить». Развел огонь, благо дровишки, спасибо Василию Ивановичу, имелись в наличии. Развесил вокруг печи тяжелую от сырости и дорожной глины одежду. Сходил к машине за снедью и выпивкой. Смахнул хлам с кухонного стола. Сдул пыль с граненого хозяйского стакана, открыл «белую». Налил – «Обновим владения» – Опрокинул, прислушался. Хреново.. Сел – налил – выпил. По жилам побежало тепло. Отпускает. Наполнил снова. Не спеша нарезал хлеб, колбасу, настрогал сальца, вытряхнул из пакета зеленый лук, открыл банку магазинских огурцов. Сосредоточился. Выдохнул. Выпил «с чувством, с толком, расстановкой