ВЕСТСАЙДСКАЯ ИСТОРИЯ

Быляндия и небылизмы

Есть только один гениальный постановщик – Творец. В его пьесе играют миллиарды людей, и каждый уверен, что он – в главной роли. Пьеса запутана, никто не читал сценария, никто не репетировал, все импровизируют и пытаются понять смысл роли и замысел пьесы.

Клод Делюш. Французский кинорежиссер, сценарист

От автора

Эмиграция подобна реинкарнации – тебе дается шанс прожить жизнь с чистого листа. Когда ты не молод и за плечами груз прожитых лет, сделать первый шаг не так то просто. Но, если шаг сделан, живи не оглядываясь.

Ветер времени уносит и печали и радости, оставляя нам опыт и воспоминания.

Герои моей повести реальные люди, их имена изменены, но их истории правдивы. Или правдоподобны. Возможно, кто -то узнает себя, возможно, кто-то скажет, что так не бывает. Но в жизни бывает все. Чужие истории кажутся нам банальными до тех пор, пока не случаются с нами. Какой бы ни была ваша личная история, она пишется для одного читателя.

ГЛАВА 1. Накануне

Москва 1990

Конец апреля в Москве выдался солнечным и пригожим. Длинная очередь к американскму посольству медленно продвигалась к окошку выдачи виз, открытому на боковом фасаде величественного здания. Стояли уже больше часа, солнце припекало и, привыкшие к очередям советские граждане, выстроившиеся гуськом вдоль металического ограждения, уже начали потихоньку рисовать себе в воображении картины своего американского будущего.

Никакого американского будущего Майка себе не представляла. Она ехала в отпуск знакомиться с сестрой отца, неожиданно объявившейся в ее жизни в первые дни горбачевской оттепели. Письмо от тети из Америки было полной неожиданностью потому, что ни о каких родственниках отца она ничего не знала. Да и образ отца, умершего почти 30 лет тому назад, постепенно стиралась из памяти. Когда-то в детстве она слышала, что все отцовские родственники выехали в Палестину еще «при царе Горохе». Отец уехал из местечка учиться в университет и остался в России один из всей большой семьи.

Письмо, обращенное к отцу, было написано по-русски и не оставляло сомнений в подлинности. И все-таки оставалось ощущение запредельной нереальности свалившейся на нее возможности. Завязалась переписка и вот она здесь, в этой очереди мечтателей вырваться за бугор.

– Первый раз обращаетесь за американской визой? – из раздумий ее вывел голос мужчины, стоящего впереди. До этого она видела только его спину, а теперь он развернулся и уставился на нее, что называется, глаза в глаза.

– Да, первый – сказала она и чуть попятилась, насколько это было возможно. Серые глаза, светлая челка над вспотевшим лбом, легкая куртка, сумка через плечо, лет тридцать пять навскидку.

– А почему вы спрашиваете? Хотите поделиться опытом?

– Да просто так… опыта никакого, потому и нервничаю… Скучно так стоять, давайте хоть познакомимся, что ли… Меня Миша зовут.

– Майя – не привыкшая к случайным знакомствам, Майка смущенно улыбнулась.

На самом деле дорожку за бугор она протоптала еще в прошлом году, когда слетала в Канаду к маминому брату, познакомилась с кузинами и вкусила запретный яд тлетворного Запада. К счастью виза тогда не понадобилась и все расходы дядя взял на себя. Но не рассказывать же первому встречному свою автобиографию…

Что-то в нем было располагающее и, правда, ей самой хотелось с кем-то поговорить. Он был какой-то не опасный, не панк, не экстремал, а нормальный, интеллигентный парень. Само собой получилось, что они разговорились и перешли на ты. Все, что происходило потом, уже было для нее новой реальностью, в которую она вступила не без участия Провидения. Никакого другого объяснения новому повороту судьбы она не находила.

Выяснилось, что оба летят в Нью Йорк в один и тот же день с той лишь разницей, что у Майки был прямой полет в аэропорт Кеннеди, а у него с пересадкой в Канаде. Оба летят по приглашению родственницы, которую никогда не видели, и оба летят в отпуск, не увольняясь от работы.

У Миши в Днепропетровске оставалась жена, дочка и мама, а у Майки только мама.

Тем временем очередь приближалась к окошку выдачи виз. Подойдя к белой линии, за ко