Собирание игры. Книга вторая. Жизнь на предъявителя

Игорь Саврасов

Вторая книга романа «Собирание Игры» с интригующим названием «Жизнь на предъявителя» – это, как и первая книга «Таинственный фьорд», роман-путешествие. Это путешествие-поиск своих корней, это Собирание Рода. Что ты можешь предъявить Жизни в таком поиске, а что Жизнь предъявит тебе?

Главный герой книги, солидный человек, композитор и профессор, Савва Черский отправляется на поиски следов своего прадеда, тоже талантливого музыканта-новатора Елисея Черского. Крым, Одесса, Львов, Берн, Монтрё, Швейцарские Альпы…

В Берне герой встречает странного человека, оккультиста и математика по прозвищу «Кащей», который помогает ему невероятным образом: то ли тот, владея некоей Матрицей, открывает «записанную Судьбу» Елисея-Одиссея, то ли «запускает» волшебный, скрытый механизм в самом Савве.

И Черский-младший находит могилу своего прадеда, узнаёт о последних годах его жизни!

Но вот какую загадочную роль в этих странствиях сыграли абсурдистские сны главного героя?

Содержит нецензурную брань.

Игорь Саврасов

Собирание игры. Книга вторая. Жизнь на предъявителя

– Серьёзное отношение к чему бы то нибыло в этом мире является роковой ошибкой.

– А жизнь – это серьёзно? – спросила Алиса.

– О, да! Жизнь – это серьёзно! … Но не очень… – ухмыльнулся Чеширский Кот.

– 1 –

Если бы это было так, это бы ещё ничего. Если бы, конечно, оно так и было. Но так как это не так, то оно и не этак. Такова логика вещей.

Льюис Кэрролл

Атмосферный, так подходящий сейчас для весенней меланхолии Саввы Арсеньевича апрельский Берн, следовал своему девизу: «Главное – не торопиться!»

«Сегодня уже девятое апреля. Я здесь пятый день… ничего не нашёл… и не работаю… Не работается… Хм, меланхолия… Весенняя? Нет – уже давнишняя…» – он улыбнулся. Он вспомнил, как пожилая, мудрая его соседка тётя Римма называла «малохольными» всех, кого иной раз настигало странное, безотчётное и бестолковое «томление духа». А есть и такие скучные типы, которых такая вот мреть и морок прикусывают регулярно.

Савве Арсеньевичу Черскому, пятидесятидевятилетнему одесситу, известному композитору, народному артисту Украины, Почётному академику и профессору Одесской Национальной музыкальной академии, имеющему мягкий, вполне уравновешенный характер, рефлекси?я не была свойственна… Раньше… «Не хватает мне ещё клинических форм…». Точнее, она – родная – всегда была свойственна лишь в той мере, в какой она присуща творческой, ищущей личности.

Это был внешне достаточно уверенный в себе, крепкий ещё, в меру седовласый, импозантный джельтмен. Не без самолюбия и с чувством собственного достоинства. Решения композитор любил принимать осторожно, ответственно, распределяя дозы целесообразности высших и низших порядков по «справедливости и совести».

А искал наш герой этою весной следы своего славного прадеда Елисея Стефановича, тоже очень талантливого сочинителя музыки и тоже весьма известного в России и даже в Европе начала двадцатого века. И пропавшего без вести в годы Второй мировой. Годы лихолетья и странствий начались для Елисея Черского в девятнадцатом году. Революция и Первая мировая «кроит жизни» в Европе, но в особенности в России и Украине. Катком прошлась история этого времени по городу Львову, который с девятьсот восемнадцатого года побывал годик в составе Западно-Украинской Народной Республики, а затем стал частью Польской Республики. И вот Елисей Стефанович, выступавший в декабре восемнадцатого с концертами во Львове, попал, что называется, «под колесо истории», оставшись в Польше. Он не пожелал возвращаться на территории, где грязным, тяжёлым сапогом и ружьём утверждалась «власть рабочих и крестьян». Так началась «одиссея» этого иноходца. И вот правнук уже почти год пытается идти по следу своего прадеда Елисея-Одиссея. Зыбкому… Пока безуспешно… Новой информации к той, с которой он пустился в поиски, в дорогу – ни на йоту… Меланхолия…

Ещё одна причина, сподвигнувшая «Нового Одиссея» Савву к путешествию, была тоже личная и тоже банальная. Он готовился к своему шестидесятилетнему юбилею. И седьмого марта следующего год