От дома до фронта
Елена Моисеевна Ржевская
Путь от дома до фронта на войне измеряется не только и не столько расстоянием и временем. Мера ему – опыт. Опыт нового быта, новых, незнакомых отношений, опыт нового взгляда на себя, на жизнь и смерть. В 1941 году студентка Литинститута Лена Каган была зачислена (со второго раза, догадавшись умолчать о том, что отец был исключен из партии) на курсы военных переводчиков, а после их окончания направлена на фронт под Ржев, прошла всю войну до Берлина. Ржев дал ей литературное имя, документальная повесть «Берлин, май 1945» сделала знаменитым автором. Но пока смешливая и очень наблюдательная студенткамосквичка заучивает немецкие уставы, меняет платье на гимнастерку, туфли на валенки. А оказавшись в самой гуще фронтовых будней, только начинает задумываться о двойственной роли переводчика на войне, единственного, кто понимает своих и чужих.
О начале военного пути Елены Ржевской – две автобиографические повести, вошедшие в настоящий том, «От дома до фронта» и «Февраль – кривые дороги».
Елена Ржевская
От дома до фронта. Повести
Елена Ржевская
Фотография автора © Е. Ржевская, наследники.
Фотографии на обложке и форзацах © Е. Ржевская, наследники
«От дома до фронта» © Е. Ржевская, наследники, 2021
«Февраль – кривые дороги» © Е. Ржевская, наследники, 2021
© Издание на русском языке. ООО «ИД «Книжники», 2021
От дома до фронта
Ляле Ганелли
Глава первая
1
Лошадей увели на войну, а в их опустевших стойлах свалены чемоданы, тюки. В проходе за столиком сидит военный писарь, надзирающий за этой «камерой хранения». А раньше тут колдовали ученые-ветеринары над квашеным кобыльим молоком.
И службы, и дом кумысосанатория занял Военный институт иностранных языков. Тут свой распорядок, своя жизнь, не смыкающаяся с жизнью наших краткосрочных курсов военных переводчиков, хотя начальство у нас общее – генерал Биази. О нем говорят, что он вернулся из Италии, с поста военного атташе.
С того дня как мы причалили сюда, в Ставрополь, на волжском теплоходе «Карл Либкнехт», наши курсы распространились по всему городку. Девушек поместили в школе, парней – в техникуме и в другой школе. На занятия мы ходим в помещение райзо, обедать в столовую райпо[1 - Райзо – районный земельный отдел. Райпо – районное потребительское общество. – Здесь и далее примеч. ред.], готовить уроки – в агитпункт. В баню изредка к той хозяйке, какая пустит.
До кумысосанатория от города километра три через поле и смешанный лес. Нас вызывают в строевую часть, разместившуюся в конюшне, – заполнить анкеты.
Мы идем по проходу, мимо писаря, заносчиво поглядывая по сторонам на стойла, забитые имуществом. Тут налаживается новый быт военного времени. Мы же чувствуем себя на марше, и все лишнее не имеет для нас ни цены, ни привлекательности.
2
Приставший ночью теплоход доставил в Ставрополь брезентовый мешок с трофеями. Вот он. Стоит на полу. Горловина распечатана, по бокам свисают бечевки с ошметками сургуча.
– Это лучшая практика, какая только может быть, – торжественно говорит маленький Грюнбах, вольнонаемный преподаватель. – Вы должны научиться разбирать письменный готический шрифт. На фронте нужна момэнтальная реакция…
Мы не слушаем, прикованы к мешку: что-то высунется сейчас оттуда – война…
Исписанный листок. Готика – длинные палки, скрепленные прутиками: «Meine liebe Grete!» – и опять палки и прутики. Через этот готический частокол из букв продираешься к смыслу: «У нас на позициях затишье вот уже четыре последних дня… Командир направил меня с донесением, я шел в штаб батальона, под ногами у меня шуршали листья…»
– Здесь краткая открытая гласная, – слышу Грюнбаха.
«…я смотрел на чудесный закат и вспоминал, как мы с тобой прогуливались, взявшись за руки, вдоль берега Варты. О, meine Liebe! Мой серый пиджак ты можешь отдать Отто. Остальной мой гардероб, будем надеяться, верить и просить Бога, дождется хозяина…»
– Дальше. Читайте до конца, – говорит Грюнбах.
Но дальше ничего нет. Мы молчим, разглядываем с тревожным недоумением, точно сейчас только увидели это кем-то писанное и почему-то не оконченное письмо.
Грюнбах опя