Пролог
В теплый летний вечер, когда легкая прохлада уже начинала приносить облегчение после томительно жаркого дня, друзья сидели во дворе, наслаждаясь тишиной и любуясь заходящим солнцем. Закат разгорался с каждой минутой все сильнее, все небо полыхало ослепительно-ярким оранжевым светом, как бывает только в середине лета в упоенные жарой вечера. Покой и тишина окружали четырех юных друзей, еще только вступающих в серьезную взрослую жизнь и ждущих от нее только радости и исполнения всех желаний.
Кристелла сидела в центре и сразу приковывала к себе взгляд. Она совсем не напоминала накрашенных красавиц из модного журнала, но в ней кипела жизнь. Девушка постоянно меняла позу, поправляла волосы и поворачивалась то в одну, то в другую сторону, обращаясь к друзьям. С ее лица не исчезала жизнерадостная улыбка, вселявшая энтузиазм и радость в собеседников.
Слева от нее сидел Корал – тихий скромный юноша с упрямым огнем в глазах и глубоко затаенной печалью во взгляде, нечасто свойственной молодости. Он изо всех сил сдерживался, стараясь оставаться серьезным, и не подавал вида, что общество прелестных собеседниц занимало его намного больше, чем ему хотелось показывать. Кристелла обращалась к нему чаще, чем к остальным, и это немного льстило его самолюбию, хотя он привык играть с подругами с детства.
Кэтти сидела на краю скамейки и спокойно улыбалась. Она редко вставляла свое слово в общий разговор и вовсе не считала себя остроумной и интересной собеседницей. Внешность у нее тоже была совершенно обыкновенная, но тихая незаметная девушка нисколько не расстраивалась. Кэтти была хорошей слушательницей, умела сопереживать чужим несчастья, и все любили ее за доброту и понимание.
По правую руку от Кристеллы расположилась Эльза. Обладательница привлекательной внешности, девушка делала все для создания образа необыкновенной красавицы. Даже теперь на ней было слишком нарядное для прогулки во дворе платье с кружевной отделкой, туфли и веер, которым она медленно обмахивалась. Глаза, окруженные длинными накрашенными ресницами, выражали одновременно живейший интерес к разговору и полное безразличие к тому, о чем именно говорят. Взгляд будто произносил: «Я так рада тебя слышать, говори о чем угодно. Просто говори». Когда этот взгляд останавливался на собеседнике, он невольно замолкал, и тогда взгляд девушки становился умоляющим: «Нет, не обижай меня молчанием, говори, о чем хочешь, я просто хочу слышать твой голос». Результат этих взглядов зачастую оказывался очень неожиданным, в чем Эльзе не раз приходилось убеждаться.
В тот прекрасный вечер друзья строили планы на будущее и, конечно, мечтали. Кто станет спорить с тем, что мечты не менее важны, чем серьезные планы? Мечты одухотворяют, возвышают человека над обыденностью, они дарят смелые замысли, которые не всегда воплощаются, однако непременно раскрывают все лучшее в человеческой душе. Отказаться от мечты, от фантазии – значит лишить себя источника внутреннего огня, навсегда обрезать птице крылья.
Кристелла говорила. Она очень любила много говорить и, хотя умела внимательно слушать, предпочитала рассказывать сама. Именно она чаще всего говорила в компании и иногда хвасталась, что может сблизить даже совсем не знакомых людей.
Кристелла мечтала стать ученым, совершить крупное открытие, полезное для общества, и получить высшую награду. Она знала, что ей едва ли это удастся, но мечтать не переставала и не скрывала от друзей своих планов. Эльза с детства хотела играть в театре, Корал планировал стать историком. Помочь с выбором профессии ребята было некому – родители Кристеллы отказались от нее сразу после рождения, а у Корала родители вскоре развелись и уехали, бросив трехлетнего мальчика на произвол судьбы, и оба с тех пор воспитывались вместе с Кэтти в ее семье. Мать Кэтти очень мало рассказывала им о событиях пятнадцатилетней давности – да, много случилось в ту пору темного и неприятного, и незачем омрачать детские головки некрасивыми историями. Отец Кэтти редко жил дома – он уезжал в командировки и подолгу не возвращался, поэтому забота о воспитании детей целиком легла на плечи матери