Мурашки!

Ну, вот и всё, мурашки вдруг сбежали!

Испорчен стих, рождённый моментально!

Исправленный сто раз – стал идеальным,

А вот мурашек нет – они пропали.

Опасные, коварные мурашки,

Их мучить и душить нельзя, и точка.

Ну, как водой нельзя на промокашки,

Растаяла она, и нет листочка…

Не ранит стих, до мозга «совершенный»,

Ему координаты не даются,

Цепляет близкий, точечный, мгновенный —

Любимые мурашки вмиг сбегутся…

Они честны, наивны и нередко

Накроют так, что онемеют руки:

Особым людям – у кого отметка

И кто читает сердцем, не от скуки…

Сбежали все мурашки, очень грустно,

Огромный труд, и время зря убито.

Ответь себе хоть письменно, хоть устно:

Зачем писать? – мурашки здесь зарыты…

Бегут мурашки ровной строчкой

Спасибо

Спасибо всем, кто был со мной в двадцатом,

И кто ушёл,

И кто не согласился…

Ничто не вечно под луной щербатой,

Но шаг любой для жизни пригодился…

Я обрела немало душ родных,

Немного

Растеряла по дороге,

Ни разу не оставила больных

На страшном неизведанном пороге…

Огромный опыт за неполный год

Дарили

И бежали быстро строки,

Есть впереди, как белый пароход,

То слово, что дала, и даже сроки.

Спасибо вам, кто здесь со мной всегда,

И тем, кто иногда,

И тем, кто редко…

Мы разные, по сути и годам,

Нужны друг другу как деревьям ветки.

Никто не сломит, если не ломаться

Непонятый – не значит непонятный.

Чужие мысли часто неприятны.

Головушка своя всегда роднее,

Как в зеркале: «А я ли всех милее?»

Ничто не сломит, если не ломаться…

Проходит жизнь, с ней жалко расставаться.

Бороться до конца и не сдаваться…

Никто не сломит, если не ломаться.

Все легче путь, но тяжелее мысли,

Все проще обойти и грязь, и блажь,

А груз обид, которые повисли,

От тяжести отправился в багаж.

Под плинтусом лежит чужое мнение,

Развенчаны все мифы и обманы,

И не терзают «смутные сомнения»,

И не болят, а тихо ноют раны…

Что спасает тебя от тоски?!

Что спасает тебя от тоски, от весенней неясной

тревоги?!

Может, ласка надёжной руки, может, музыка

в дальней дороге,

Может, ранний подъём и рассвет, может, доброго

друга советы,

А рецепта всеобщего нет – каждый сам выбирает

ответы.

Каждый сам выбирает спешить или медлить в минуты

сомнения,

Можно силы нещадно палить, можно временно сдаться

течению,

Можно помощи громко просить, можно тихо молиться

и верить,

А рецепта всеобщего нить за невидимой спрятана

дверью…

Что спасает тебя от тоски, от невидимой плесени

сердца?!

Может, сжатые кулаки, может, юмор из острого перца,

Может, ласковый пёс или кот, может, шелест купюр

из кубышки,

А рецепта всеобщего код нам не скажет при жизни

Всевышний…

Жизнь идёт, пока ещё живая

Мучают вопросы, надрываясь звуком истерических

концертов,

Голос ниоткуда отвечает, что душе готовых нет

рецептов.

Груз обид с годами тяжелее, как же не болеть ногам

и спинам?!

Подлецов по-русски мы жалеем, потому и шляемся

по минам.

Мы прощаем всем и всюду платим, затыкая

внутренних пророков:

Ничего не ценится бесплатно, а прощённым

не было уроков.

Бог велел подставить снова щеку?

Подставляла матушка Россия.

Отчего теперь повадно плакать, что совсем не этого

просили?!

Все просили силы и богатства, но законы Божии

не про это.

Грезите о мощном государстве?

Нет в Заветах внятного ответа.

Жизнь идёт, пока ещё живая, ранена душа,

в ком есть душа,

И пока в России не стреляют, жизнь, поверьте,

очень хороша!

Я жить хочу, когда ты где-то рядом…

А он всегда смотрел не отрываясь и улыбался, дико

раздражая,

Он шёл своей дорогой, злясь и маясь, чего-то добиваясь

и решая.

Дорога превращалась в карусели, спокойствие сменялось

горьким ядом,

Слова звенели, как весной капели:

«Я жить хочу, когда ты где-то рядом»…

Глухой запой, усталые глаза и годы, пролетевшие сквозь

счастье:

Он ничего по делу не сказал, сломались даже грабли

в одночасье.

Мечта не может жить на тормозах,

вокруг души железная ограда…

Один звонок, один ответ, одна слеза:

«Я жить хочу, когда ты где-то рядом»…

Все улеглось, забылось, отбо