Киреев Ю. П.

Тетрадь 35

Чудеса

Сборник

Вступление

Антону Михайловичу

Отпорхал прощальный вальс.

Школьные тусовки

Отзвенели. В самый раз

Обновлять кроссовки.

Если обувь по ноге

И рюкзак по росту,

Не споткнёшься на ЕГЭ

И освоишь ГОСТЫ.

Высший шик мозги точить

На советской парте

И страну летать учить

По её стандартам.

Не забыть бы и цветы

Первому учителю.

И заветные мечты

Стать страны строителем.

Всё свершится, а пока

Кто с подарком третий,

Поздравляют казака.

С совершеннолетием

Но науку, как коня,

Оседлать не просто.

Всё мышиная возня,

Если не по ГОСТу,

Может, может светлячок

Взвиться выше крыши,

Только это не в зачёт —

Солнце ещё выше.

Станешь ты выпускником,

Окрылённый знанием

И свою звезду потом

Разглядеть достанешь.

Но что делать с ней?

Глаза разувай пошире.

И смотри во всю назад,

На причуды в мире.

Запад – шик! Но это пшик.

Опьянён богатством,

Попадёшь не на пикник,

А лишь в лапы рабства.

Золотые витражи

Размягчают разум.

Шизофреневая жизнь

Тихих валит наземь.

Нестыковку в буче дел

Урезонит площадь.

Если раб в тебе засел,

Площадь не помощник.

С алгоритмами судьбы

В час перезагрузки

Постарайся не забыть,

Что ты родом русский.

05.04.2019 г.

Рынок чувств

На бриллиантовом прииске

За бугром тысячилетий

Не обласканный пустырь

Для своих потех приметил

Русский чудо богатырь.

Но ещё важнее вникнуть

От каких щедрот возник

Вечно юный и великий

Пушкинский язык

Пушкин – ушки на макушке

На людские гранты,

Собирал как побирушка,

Чудо бриллианты.

И набрал. Добавил блеска.

Заиграли грани

Тихой мудростью Велеса

И огнём Руслана.

От пожара щёк Людмилы

Загорались зори.

Но тускнел Людмилин милый

От людского горя.

Инквизитор чёрным дымом

Белый день затмил.

Запад злой и нелюдимый

Сжёг своих Людмил.

Что за жизнь без красоты?

Никуда не денешься.

И раззявил запад рты

На славянских девушек.

Не одно тысячелетье,

Присмотреться если,

И с крестом, но больше с плетью

Целоваться лезли.

Но удобрив снежный воздух

Порчей новой пробы,

Оставляли жидкий отзыв,

Прямо на сугробах.

А весной, пуская кровь,

Вровень с папской визой,

Обвиняли вновь и вновь

Дикого Ченгиза.

Крестоносцы на кострах

Расчлехляли души.

По Руси носился страх,

Обгоняя ужас.

Горе кануло во тьму,