Шелест сорняков
Герман Александрович Чернышёв
Таргерт ещё не оправился после резни, учинённой фанатиками-вайчерами, как возвращается пропавший король. Вдобавок выродки, десятилетиями хранившие молчание, заговорили. Оттого ли, что новопровозглашённая королева – одна из них? Или дело в другом? Вряд ли жителей королевства волнуют причины. Те, кого они боялись и ненавидели, заняли рядом с ними равноправное место. Теперь выродки ничем не отличаются от них. Ничем, кроме глаз, в которых мерцает кровавый свет. Что кроется за ним? И всё же теперь и людям, и выродкам придётся мириться с соседством друг друга. Но трупы пропавших находят по всему королевству и страшная сырость продолжает уносить жизни… Третья книга цикла.
Герман Чернышёв
Шелест сорняков
Глава 1. Пропасть и не вернуться
– Ты виноват. Ты… – послышался странный шёпот.
– Кто здесь?
Тишина. Никто не ответил. Только грязная занавесь слегка зашелестела. "Должно быть, сквозняк". В спальню проник тусклый свет. В мертвенном мерцании стали отчётливо видны струйки коричневатого дыма. Он полз по сгнившим доскам пола, перебирался на пропитанные влагой стены и скрывался в тени.
– Убийца. Ты убил его, – гадкий бархатный голосок пронизывал рассудок, скрёбся изнутри, царапал и шипел, как дряхлая кошка. – Того, кто спас тебя. Того, кто доверился тебе. Убийца.
В стене прямо над кроватью закопошились и забегали маленькие ножки. Но писка не последовало. "Кто это, крысы? Или…"
– Упал. Свалился вниз. В Глубину. Ты столкнул его, ты убил его. Ты должен был сдохнуть. Ты должен быть на его месте. Ты должен гнить в Корнях.
Снова возня в стенах. Теперь уже слева. "Одеяло, скорее под одеяло и спать. Надо как можно скорее уснуть, иначе…"
– Не вернуться тому, кто упал в Глубины. Пропасть и не вернуться.
"Очнись! Да очнись же ты!"
– Убирайся! Оставь меня в покое!
– Ты обрёк его на смерть. В нём была Ясность и страх. А что есть в тебе? Ты простой уродец. Жалкая одинокая бестолочь. Никчёмная тварь, как та, в которую ты хладнокровно всадил клинок. Нет-нет. Ты хуже. В том существе была Ясность, а в тебе нет ничего. Ничего кроме презренного сожаления. Отвратный, скулящий и ноющий уродец.
– Прочь! Вайтеш!
– Эй, выродок, заткнись! Или хочешь спать под дождём?
Грубый окрик оборвал зловещие сновидения. Оддо потёр слипшиеся веки, пальцы всё ещё плохо слушались.
– Ну ты, мешок дерьма, выбирайся из кровати! – в дверь раскатисто постучали. Оддо быстро отпер. В коридоре стоял заспанный трактирщик с грубоватым лицом, по виду он только что проснулся. – Выродок, чтоб тебя сырость заела, – он схватил Оддо за край влажной куртки с медными пуговицами. – Спал на моей постели в этих лохмотьях?
– Я заплатил вам четыре медных ойта, – сказал Оддо, вырвавшись.
– Плата – дерьмо, за такого урода надо брать восемь. Тут тебе не Таргерт, я тебя облизывать не буду.
– Но у меня столько нет, вы же сказали четыре.
– А теперь говорю восемь, – трактирщик закашлялся. – Восемь медяков или проваливай. И палку забери. Уродец.
Выглянув наружу, Оддо почти ничего не увидел. Было далеко за полночь, трактир заволокла коричневая дымка.
– Чего медлишь, выродок? – осведомился трактирщик, спускаясь по лестнице, чтобы запереть вход.
– Долго до ближайшего города? – спросил Оддо, глядя в темноту.
– Тебе без разницы, – хозяин гадко осклабился. – На большаке тебя или прирежут, или звери заедят. Всё одно – украсишь грязищу своими кишками.
Оддо хлюпал по дороге в сторону, как ему казалось, тракта. "Гостеприимное местечко. Хотя иного гостеприимства я и не заслуживаю. Подохнуть на дороге с разодранным брюхом – далеко не так уродливо для уродца".
– Убийца! – послышался женский визг.
– Что, неужели опять? – Оддо тряхнул головой, чтобы избавить разум от навязчивых видений, но крики не прекратились.
– Пропади ты пропадом, визгливая шлюха! – раздался старческий смешок. Это удивило Оддо. "Старик – здесь? В такой час?" Он поспешил на вопли, они доносились откуда-то из темноты, вскоре в стене ливня забрезжило неяркое пламя свечи. На перепутье дороги к трактиру и большака из земли торчал железный фонарь на длинной подпорке в человечес