Виновник торжества

Звезда. Ты знаешь все обо мне. Ты озаряешь меня своим светом. Ты говоришь со мной на моем языке. А я? Я лишь кудахчу, словно курица, при виде тебя, так ясно и неистово твое сияние. Я люблю проклятые три километра, что мы ходим каждый год пешком. Те, что вместе. Те чёртовы проклятые три километра, снова и снова накручивающиеся вокруг могил наших родителей. Я объясню тебе чего я жду от тебя: мне нужно твое сердце. Твоя неистовая душа, твое море, твое солнце и твоя луна. Твой вихрь, твой ураган, твое цунами. Твоя любовь.

Ибо я: лишь колосок в поле. Мне без души никак… не случиться, не статься, не перестать.

Говори! Родная, говори, я больше

не могу сопротивляться твоему неистовому желанию загнать меня под свой каблучок! – Георг убирал испарину со лба ярким цветным платком и с обожанием смотрел на жену.

Объясни мне, Жорж. Что с тобой

случилось в последние три года? – жена Георга вопросительно, и немного осуждающе, смотрела на мужа.

Гостиная была вся украшена праздничными гирляндами. Георгу исполнялось 37.

Дорогая, сейчас будут гости, и я

бы не хотел…

В гробу я видела этих гостей,

Жорж! – всплеснула руками Марица.

Прекрати! – зарычал карлик и

замахнулся на супругу.

Марица, придя в бешенство, нанесла удар первой.

Черт бы тебя побрал, чертов

шизофреник! – Марица неистово

хлестала шарфиком, зажатым в руке, своего мужа.

Карликовая "Мазда" припарковалась прямо напротив входа в подъезд. Из нее, с места сидения водителя, вышел невысокого роста человек, в шляпе, белом шарфе, с усиками, такими же карликовыми, как его автомобиль. Он остановился и стал всматриваться в глубь двора.

Этой парадной было явно более двухсот лет. Целый витражный неф украшал вход на второй этаж. Двери же были сделаны по меньшей мере лет сто назад. И с тех пор не менялись.

Красиво. – подытожил он.

Гости расселись кто куда. Расстановка была до ужаса лаконична и даже где-то алогична. Марица села напротив Георга, дабы не стращать судьбу и не подраться с ним прямо за праздничным столом.

Леди Горовиц сияла в белоснежном платье подобно истинной королеве праздника, коей на самом деле являлась Марица.

"Холуй!" – с презрением прошептала Марица, когда увидела, как Георг жадно набирает салат и отправляет в рот вилку за вилкой.

"Дерзость!" – сказала себе она, после того, как он предложил подлить ей в бокал немного маренго.

"Любитель!" – фыркнула она, когда он пролил пару капель на ее праздничную скатерть.

Прошло ровно тридцать минут.

Я не боюсь, тебя,

дурачина!!! Простофиля!! Идиотина!!! – Марица и Георг стояли друг напротив друга, оба в боевой готовности сцепиться в смертельной схватке.

Марица! Ты не имеешь права так

со мной поступать! Я – не вещь, не твой вассал, и не твоя игрушка! Я – личность!! – практически завизжал Георг.

Мне плевать. Я тоже личность. И

мне тошно жить с таким малодушным… ч… ч… человеком!

Гости ахнули. "Какой скандал!" – прошептала одна из пожилых леди.

Люблю тебя, дорогая жена! Не

бросай меня!!! – Георг внезапно зарыдал и опустился на колени у ног Марицы. Его тело сострясали всхлипывания и завывания, так, что одна дама даже прослезилась.

Не хочешь ли ты этим

перфомансом сказать, что просишь прощения и признаешь свою вину? – немного поостыв снисходительно спросила Марица.

Хочу. – Георг всхлипнул ещё раз,

тихонечко заскулил, и, опустившись снова на колени, обнял ноги жены обеими руками. – Ты – все, что у меня есть. Молю, не уходи.

Да, дорогой. На этот раз я

останусь. Но ты должен мне три тысячи песо за ту карликовую лошадь, что мне пришлось отправить в зоопарк.

Все, что угодно, дорогая!

Гости начали потихоньку расходиться.

Они были явно обескуражены разыгравшейся драмой.

Марица вышла из ванной комнаты, смежной с их общей с Георгом спальни.

Она подошла к зеркалу, расчесала непослушные кудри, и присела на банкетку рядом с трюмо.

Как же мерзко ты вел себя

сегодня, Жорж!

Георг, сидя в кресле у открытого балкона, только вздохнул.

Я знаю, дорогая. Я уже тебе

говорил в чем моя проблема…

И в чем же, Жорж?

Меня – два…

Ах, да! Я помню эту твою

концепцию твоего "Я". Но не слишком ли это сложн